Джек Вэнс - Избранные произведения. Том I

По мере того, как волшебники Шимрод и Мурген изучают предзнаменования катаклизма, готового произвести переворот в магическом мире, король Казмир планирует убийство, которое позволит ему править железной рукой объединенными государствами всех Старейших островов; тем не менее, удовлетворение его грандиозных амбиций осложняется одним малозаметным, но существенным недосмотром — он забыл принять в расчет существование Мэдук!

Висбьюме, ученик недавно почившего чародея Ипполито, надеялся исполнять прежние обязанности под руководством Тамурелло, но получил отказ. Тогда Висбьюме, присвоивший движимое имущество Ипполито, предложил в продажу ящик, содержавший часть этого наследства. Тамурелло бегло просмотрел содержимое ящика, заметил несколько интересовавших его вещей и уплатил столько, сколько запросил Висбьюме.

К югу от Корнуолла и к северу от Иберии, напротив Аквитании за Кантабрийским заливом расположились Старейшие острова, по размерам часто несопоставимые: например, Клык Гвига — не более чем темная скала, омываемая атлантическими валами, тогда как Хайбрас («Хай-Бразий» ранних ирландских летописцев) площадью не уступает Ирландии.

На Хайбрасе выросли три больших города — Аваллон, Лионесс и древний Исс, [49]не говоря уже о множестве укрепленных фортов, старых серокаменных поселков, многобашенных замков и усадеб, окруженных приятными садами. Ландшафты Хайбраса разнообразны. Параллельно атлантическому побережью высится горный хребет Тих-так-Тих — гряда крутых пиков над альпийскими лугами, изрезанными морщинами ущелий. В других местах ландшафт носит не столь суровый характер — широкие виды открываются на солнечные долины, лесистые холмы, пастбища и реки. Всю центральную область Хайбраса покрывает дикий и темный Тантревальский лес — сам по себе источник тысячи легенд, куда немногие отваживаются забредать, опасаясь колдовства. Дровосеки и одинокие путники, по воле судьбы оказавшиеся в этой глуши, стараются ничем не обращать на себя внимание и часто останавливаются, чтобы прислушаться. Лесная тишина изредка нарушается лишь далеким нежным пересвистом птиц и не внушает уверенности — и вскоре странник опять останавливается, напрягая слух.

В глубине леса краски становятся богаче и насыщеннее, тени приобретают иссиня-черный или темно-бордовый налет — кто знает, кто следит за тобой из-за кустов с другой стороны поляны или примостился на трухлявом пне?

Многие народы посещали и покидали Старейшие острова: фарезмийцы, голубоглазые эвадниане, пеласги со своими жрицами-менадами, данайцы, лидийцы, финикийцы, этруски, греки, галльские кельты, норвежские ска, изгнанные из Ирландии, римляне, ирландские кельты и несколько племен готов-мореходов. Приливы и отливы стольких волн переселенцев оставили после себя сложную смесь следов и преданий: развалины крепостей, могилы и гробницы, дольмены и стелы с таинственными письменами, напевы, танцы, обороты речи, обрывки диалектов, наименования мест и обряды, назначение которых уже никто не помнит, сохранившиеся лишь благодаря их особому очарованию. Практиковались десятки культов и верований, разнообразных, но в любом случае кормивших касту жрецов, служивших заступниками паствы перед божествами. В Иссе ступени, вырубленные в камне, спускались в океан из храма Атланты; ежемесячно, во мраке новолуния, жрецы сходили по этим ступеням в полночь и возвращались на рассвете, увешанные гирляндами морских анемонов. На Дассинете несколько племен совершали священные ритуалы, руководствуясь трещинами в скалах, рисунок которых умели толковать только жрецы. На Сколе, близлежащем острове, поклонники бога Найрена опорожняли фляги своей крови в каждую из четырех священных рек — самые набожные истощали себя таким образом до полуобморочной бледности. На Тройсинете обряды жизни и смерти справлялись в храмах, посвященных богине Земли, Гее. Кельты странствовали по всем Старейшим островам; от них остались не только названия, но и массовые друидические жертвоприношения в священных рощах, а также «Шествие деревьев» в день Бельтана. Этрусские жрецы посвящали божеству-гермафродиту, Вотумне, отвратительные, а порой и кровавые церемонии, тогда как данайцы предлагали в целом более здоровый по своему характеру арийский пантеон. С римлянами на Старейшие острова проникли культ Митры, христианство, парсис — поклонение Зороастру — и дюжина других сект. В свое время ирландские монахи основали христианский монастырь [50]на Пропащем острове у побережья Даота, южнее Аваллона, но в конечном счете ему была уготована та же печальная судьба, что и монастырю на Линдисфарне далеко на севере, у берегов Британии.

Многие годы твердыня правителей Старейших островов находилась в замке Хайдион, в городе Лионессе — до тех пор, пока Олам Третий, сын Фафхиона Длинноносого, не объявил местопребыванием властей предержащих дворец Фалу-Файль в Аваллоне, куда он перевез священный трон Эвандиг и легендарный Круглый стол «совета благороднейших», Карбра-ан-Медан, [51]источник многочисленных легенд и сказаний.

После смерти Олама Третьего на Старейших островах наступили смутные времена. Будучи изгнаны из Ирландии, ска обосновались на крайнем западном острове, Скагане, и упорно сопротивлялись любым попыткам вытеснить их оттуда. Готы разграбили побережье Даота, сожгли монастырь на Пропащем острове и заплывали на длинных челнах в глубокое устье Камбера, Камбермунд, до самого Зубчатого мыса, откуда угрожали самому Аваллону — впрочем, не слишком долго. Дюжина наследников королевской короны соревновалась в борьбе за власть; они пролили много крови, причинили много скорби и бедствий, но ничего не добились, кроме разрухи и голода. В конце концов Старейшие острова разделились на одиннадцать королевств, неоднородных по размерам и влиянию, но единодушных в своей враждебной подозрительности к соседям.

Одри Первый, король Даота, никогда не отказывался от претензии на титул суверена всех Старейших островов, ссылаясь на тот факт, что он, а не кто-либо другой, был хранителем трона Эвандига. Его притязания встречали гневные возражения — прежде всего со стороны короля Лионесса Фристана, настаивавшего на том, что Эвандиг и Карбра-ан-Медан являлись его законным имуществом, неправомочно конфискованным Оламом Третьим. Фристан во всеуслышание называл Одри Первого предателем и трусливым мошенником; в конечном счете два государства вступили в войну. В решающей битве под Ормским холмом войска Даота и Лионесса преуспели только во взаимном уничтожении. И Фристан, и Одри Первый погибли, а остатки их великих армий мрачно разошлись по домам с поля боя, сплошь усеянного трупами.