Сидни Шелдон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

— Ты лучший повар в мире, либхен, — говорил Вальтер, и Анна рдела от похвалы.

На третий год их жизни Анна забеременела.

В течение восьми месяцев беременности не стихали боли в теле, но она стойко их выдерживала. Ее беспокоило другое.

Началось это в тот день, когда после ленча она, оставшись одна, в каком-то радостном полузабытьи села вязать Вальтеру свитер, как вдруг услышала его голос:

— Боже мой, Анна, что ты тут сидишь в темноте?

За окнами стояла сплошная темень, она перевела взгляд на свитер и увидела, что даже и не начинала его вязать. Почему же так быстро стемнело? Неужели ей все померещилось? После этого случая были другие, подобные этому, и Анна начала думать, что эти незаметные провалы в ничто какое-то знамение, предвестие скорой смерти. Она не боялась умереть, но мысль, что Вальтер останется один, без ее участия и помощи, терзала и мучила ее.

За четыре недели до родов с Анной случился один из таких припадков, она потеряла сознание, оступилась и скатилась вниз по ступеням лестницы.

Очнулась она в больнице.

На краю кровати сидел Вальтер и держал ее за руку.

— Ну и напугала же ты меня, либхен.

Ее первой панической мыслью было: «Ребенок! Я его не чувствую!» Она ощупала свой живот. Он был плоским.

— Где мой ребенок?

Вальтер наклонился и обнял ее.

— У вас двойня, миссис Гасснер, — сказал откуда-то голос доктора.

Анна со слезами на глазах повернула счастливое лицо к Вальтеру.

— Мальчик и девочка, либхен.

Счастье переполняло ее. Она почувствовала непреодолимое желание тотчас увидеть своих крошек, потрогать, подержать их в своих руках.

— Сейчас об этом и речи быть не может, — сказал доктор, — поправитесь, тогда другое дело.

Все убеждали Анну, что с каждым днем ей становилось все лучше и лучше, но страх не покидал ее. Что-то происходило с ней такое, чего она не могла понять. Не успевал приехать Вальтер и взять ее за руку, как уже начинал прощаться. Она, с удивлением глядя на него, говорила:

— Но ведь ты только что пришел…

Взгляд ее падал на часы, и, к своему ужасу, она видела, что он уже сидит у нее около двух, а то и трех часов.

Она понятия не имела, как и когда они успели пролететь.

Смутно она помнила, что к ней среди ночи приносили детей, но ужасно хотелось спать, и видение было неясным, расплывчатым. Приносили ли? Спросить у кого-либо она постеснялась. Бог с ними! Когда Вальтер заберет ее домой, никто уже не разлучит ее с детьми.

Наконец счастливый день настал. Врачи настояли, чтобы она не вставала с кресла-каталки, хотя Анна и убеждала их, что в состоянии идти сама. На самом деле она была очень слаба, но настолько возбуждена скорым свиданием со своими крошками, что ей все было нипочем. Вальтер, вкатив Анну в дом, поднял ее с кресла на руки и хотел подняться с ней в спальню.

— Нет! — воскликнула она. — Неси меня в детскую.

— Тебе необходимо отдохнуть, дорогая. Ты слишком слаба…

Она, не дослушав его увещеваний, выскользнула из его рук и побежала в детскую комнату.

Ставни были закрыты, и потребовалось некоторое время, прежде чем глаза Анны привыкли к полумраку. От возбуждения кружилась голова. Она боялась упасть в обморок.

Подошедший сзади Вальтер что-то говорил ей, что-то пытался объяснить, но она не слушала его.

Потому что в комнате были они. Каждый лежал в своей кроватке и мирно посапывал во сне. Анна на цыпочках приблизилась к малюткам, стараясь не разбудить, глядя на них во все глаза. Более красивых детей она никогда не видела. Даже сейчас было ясно, что мальчик — вылитый Вальтер, его черты, его пышные белые волосы. Девочка же была как куколка, светленькая, с льняными волосиками, маленьким, немного вытянутым книзу личиком.

Анна повернулась к Вальтеру и дрогнувшим голосом сказала:

— Они такие красивые. Я… я так счастлива.

— Пойдем, Анна, — прошептал Вальтер. Он обнял ее и крепко прижал к себе, и она почувствовала его ненасытный голод, и в ней откликнулось ответное желание. Они ведь так долго не были вместе. Вальтер прав. Дети подождут, их время еще впереди.

Мальчика они назвали Питером, а девочку Бергиттой. Это были два маленьких чуда, сотворенных ею и Вальтером, и Анна часами просиживала в детской, играя и разговаривая с ними. И хотя они не понимали слов матери, она знала, что они чувствовали ее любовь. Иногда, заигравшись, она поворачивала голову к двери, и там стоял Вальтер, уже вернувшийся с работы, и Анна с удивлением отмечала, как быстро и незаметно пробегал день.

— Иди к нам, — говорила она. — У нас интересная игра.

— Обед готов? — спрашивал Вальтер.

И она внезапно чувствовала себя виноватой перед ним. Она давала себе слово уделять Вальтеру больше внимания, но на следующий день все повторялось снова. Близнецы, как магнит, неотразимо тянули ее к себе. Анна все еще очень сильно любила Вальтера и, пытаясь как-то ослабить чувство вины, убеждала себя, что в какой-то мере дети были ведь и его частью. Ночами, едва Вальтер засыпал, Анна выскальзывала из постели и прокрадывалась в детскую, садилась и неотрывно смотрела на спящих детей. Едва брезжили первые лучи рассвета, она быстро возвращалась в постель до того, как успевал проснуться Вальтер.

Однажды ночью в детской неожиданно появился Вальтер, застав ее врасплох.

— Какого черта ты здесь торчишь?

— Я хотела… я просто…

— Марш в постель!

Таким тоном он никогда с ней не говорил.

За завтраком Вальтер сказал:

— Думаю, мы оба заслужили отдых. Нам необходимо поехать куда-нибудь развеяться.

— Но, Вальтер, дети еще слишком малы, чтобы путешествовать.

— Я говорю о нас с тобой.

Она отрицательно покачала головой:

— Я не могу оставить их одних.

Он взял ее руку в свои и сказал:

— Забудь о детях.

— Забыть о детях? — Голос ее дрогнул.

— Анна, — с мольбой взглянув в ее глаза, сказал Вальтер, — помнишь, как нам было хорошо до того, как ты забеременела? Как здорово мы развлекались? Как чудесно нам было вдвоем, только ты да я, и никого, кто бы мог нам помешать?

Вот тогда она поняла: Вальтер ревновал ее к детям.

Быстро летели недели и месяцы. Вальтер все более сторонился детей. На дни рождения Анна покупала им чудесные подарки. Вальтер в эти дни старался вообще не бывать дома, подолгу засиживаясь на работе. Анна больше не желала сама себя обманывать. Дети — и в этом она уже не сомневалась — Вальтера вообще не интересовали. Анна винила во всем себя, так как, видимо, слишком интересовалась ими. Буквально была одержима ими, как выразился Вальтер. Он же посоветовал ей обратиться по этому поводу к врачу, и она, чтобы не обидеть его, согласилась. Но доктор ей не понравился. Едва он открыл рот, как Анна перестала его слушать и очнулась, только когда он сказал: