Роберт Хайнлайн - Избранные произведения в одном томе

Затем следовала серия из тридцати картин, названная Греем «Прогресс души». На каждой из работ этой серии были изображены один или несколько человек без кожи и плоти — светящиеся, связанные могучей невидимой энергией с окружающим миром и выполняющие различные виды деятельности. Мужчина со склоненной головой, молящийся. Вокруг его головы — золотое энергетическое гало. Мужчина и женщина, стоящие рядом и зачарованно глядящие в небо, энергия информации течет от них и к ним. Мужчина и женщина — целующиеся, крепко обнявшиеся. Наверняка это было самое интимное из когда-либо изображенных объятий, потому что вы могли разглядеть каждый внутренний орган, каждый нерв и капилляр в их телах, видеть обычно невидимую пульсирующую энергию, создаваемую ими и передаваемую в обе стороны и озаряющую мир. Та же самая пара в момент соития — почти ядерный взрыв энергии, который невозможно описать словами. Потом — та же самая пара, изображенная стоя. Он стоит сзади нее и обнимает ее разбухший живот, внутри которого виден их будущий ребенок; эта картина обрамлена девятью клеймами, по одному на каждый месяц развития плода, начиная со слияния сперматозоида с яйцеклеткой и заканчивая полностью развитым плодом. Затем — картина, на которую мне было бы легко смотреть хоть целую вечность. Она называлась «Обещание». На ней изображены любящие друг друга будущие отец и мать. Они смотрят друг на друга и обещают друг другу, что сделают для зачатого ими ребенка. А на земле между ними стоит двухлетний малыш и держит в руках… череп.

В серии есть еще несколько картин, но я воздержусь от их описания, потому что следующая по порядку, под названием «Рождение», настолько мощная, что смотреть на нее я мог лишь несколько секунд подряд, а потом у меня начинали поджариваться глазные яблоки, и приходилось отворачиваться.

Но ближе к концу серии располагается картина, которую принято считать шедевром Грея. Она называется «Теолог». На ней изображен человек, занимающийся тем, чем занимался я, впервые увидев эту картину: мужчина, сидящий в позе «дзадзен», со сложенными для медитации руками и слегка наклоненной головой. Его голова окружена мерцающим золотым гало, а все тело — прозрачной голубой аурой. Он сидит, оторвавшись от земли на несколько футов, на чем-то вроде сети, сплетенной из нитей энергии, расходящихся в трех направлениях. Эти нити ярко-белые, и от них к сидящему человеку тянутся языки пламени, но не достают до него, не обжигают. За спиной у человека, через ячейки сети, видны бесконечные гряды серых холмов. Все шесть чакр человека пылают вселенским огнем. Ясно, что он погружен в теолог — в диалог с богом. И бог — это он сам.

Возможно, описывая эти картины, я вам ничего не смог передать. Если так, то просто поверьте мне в том, что их созерцание на протяжении нескольких недель помогло мне исцелиться — физически, умственно, психически, духовно. Сам Грей однажды сказал, что одной из особых целей его работ было оздоровление людей. Ему как-то попалось на глаза исследование, в ходе которого было обнаружено, что люди, только что посмотревшие кинофильм под названием «Экзорцист», покидали кинотеатры с ослабленной иммунной системой, становились более уязвимыми для болезней. И Грей решил, что если искусство способно на такое, то оно могло быть, черт побери, способно и на обратное — и должно быть способно. Поэтому он посвятил свою жизнь, учась тому, как создавать изображения, глядя на которые человек становился бы здоровее. Я не смог бы описать, как он этого достигает, даже если бы хоть капельку понимал. Просто поверьте мне на слово: если вы когда-нибудь впадете в депрессию или будете страдать от неразделенной любви, вам обязательно нужно посмотреть работы Алекса Грея — поищите самые лучшие репродукции, какие только сможете найти, и пусть они на вас подействуют.

Спустя две недели я перенастроил сим-комнату таким образом, что она поместила меня на поверхность воображаемого искусственного спутника, облетающего Новую Бразилию по экватору с такой скоростью, что звезда по прозвищу Волынка всегда оставалась позади меня. Я простил имитацию спутника за то, что на нем обнаружилась по идее невозможная сила притяжения, поскольку на орбите сидеть в позе «дзадзен» иначе было бы нельзя. И наконец, я распрощался с сим-комнатой и направил свои стопы ко второму из неплохих местечек, которые наметил для себя на верхней сельхозпалубе.

Как велела доктор Эми, помимо сидения и медитирования, я каждый день должен был основательно потеть.

На первые несколько недель я выбрал в качестве физической нагрузки плавание, поскольку при плавании работают все полезные мышцы, а неполезные — не работают. Занятие плаванием означало долгий путь к нижним палубам, расположенным сразу под палубой управления кораблем. Плавательные бассейны на «Шеффилде» смещены предельно близко к носу корабля, дабы вода действовала как дополнительный амортизатор и охладитель. На нас обижались крошечные, можно сказать, почти несуществующие крупинки вселенной, которые мы раскаляли добела, ударяя по ним на скорости, весьма недалекой от скорости света. Запасы питьевой воды хранились ближе к корме. В один прекрасный день мы должны, были развернуться на сто восемьдесят градусов и вторую половину путешествия посвятить торможению.

Зона плавательных бассейнов оказалась оживленным, многолюдным общественным центром, одним из главных мест, куда люди с «Шеффилда» — колонисты, члены экипажа и ссыльные — приходили встречаться друг с другом по причинам сексуального и социального характера. Если задуматься, в этом есть смысл, поскольку в бассейне все рано или поздно раздеваются догола. Пока я еще не был готов следовать рекомендациям доктора Эми, я замечал, что вкладываю в плавание намного больше сил, чем если бы находился в бассейне один.

Как-то раз во время плавания я разговорился с Тигром Котани, дружелюбным мужчиной, с которым судьба ненадолго свела меня в «предбаннике» зала суда перед допросом. Котани оказался астрофизиком с Земли, обладающим тихим голосом и большим чувством собственного достоинства. Он убедил меня в том, что легкого фитнеса мне мало и уговорил посещать занятия по самообороне, которые он вел.

Разумеется, теперь большинство граждан живет, не думая о том, что им могут угрожать жестокие нападения. На меня посматривали с легким удивлением, поскольку я был замешан в подобном инциденте. Я соглашался с тем, что инцидент был постыдный и благоразумнее мне было бы его избежать. Однако я ловил себя на мысли о том, что направляюсь на фронтирную планету, а на фронтирных планетах люди зачастую вели себя грубо, кроме того, местная фауна порой смертельно опасна и непредсказуема. Если бы, упаси господь, мне довелось снова столкнуться с насилием, — так я думал, — было бы лучше на этот раз одержать победу.