Роберт Хайнлайн - Избранные произведения в одном томе

— …говноеды треклятые, пьющие мочу, трахающие свиней, жрущие червей, насилующие детей, отравляющие воду в колодцах ублюдки, отродья дегенератов, блевотины гадючьи! — вопил мужчина, которого вытолкнули в коридор. — Да я ваши мутантские зенки вышибу вашими же…

В этот момент охранник де Манн рысью пробежал мимо меня, подскочил к мужчине, слегка нажал большим пальцем на его шею ниже затылка и сразу же подхватил, когда тот начал падать. Стоя и держа под мышки лишившегося чувств крикуна, де Манн дышал спокойно и размеренно, как будто просто стоял рядом со мной в очереди. Он слегка запрокинул голову и указал подбородком на вход в Звездный Зал:

— Следующий!

Я кивнул ему, вошел в переходную камеру, подождал, пока за мной закроется диафрагмальная наружная дверь, потом открыл внутреннюю и, войдя, едва не наткнулся на тех двоих людей, которые выволокли в коридор крикуна. Я немного постоял, дал глазам привыкнуть к темноте и подождал, пока люди, взявшие на себя роль вышибал, заняли свои места, чтобы я мог понять, где есть свободное. Атмосфера Зала повлияла на меня, как доза мощного наркотика.

В каком-то смысле в Звездном Зале ничего особенного не было. Сферическое помещение разделялось на верхнее и нижнее полушарие полом, на котором стояли шезлонги — но казалось, что ничего этого нет, потому что и пол, и рамы шезлонгов были прозрачными. Вот, собственно, и все. Пока в Звездном Зале не включалась аппаратура.

А потом один из бесчисленных серверов на борту «Шеффилда» начинал работать, и стены показывали вселенную.

Неидеально, я уже говорил об этом. Но достаточно неплохо для того, чтобы обмануть подсознание. И сердце.

Если бы на корабле имелись такие глупые штуковины, как иллюминаторы, за ними мы бы увидели непонятную путаницу. Это изображение было скорректировано, оно было лишено обманывающих глаза искажений и смещений, обусловленных релятивистским Допплер-эффектом. Вселенная выглядела в точности такой, какой была в данный момент для любого, кто не мчался наперегонки с фотонами. Такой, какой бы мы увидели ее, если бы за счет какого-то чуда могли бы преодолеть нашу жуткую инерцию и на несколько мгновений сбросить скорость до субсветовой. Но нет, конечно, нельзя говорить о данном моменте — наверняка имелась какая-то протяжка во времени, какие-то подгонки. И все же близко к тому.

Теперь, после того как вывели нарушителя спокойствия, здесь стало тихо. Но к тому времени, когда мои глаза окончательно привыкли к темноте, я заметил, что зал перепрограммирован, причем — именно так, как я ожидал. Я знал, что так будет.

Когда люди сидят рядом и глядят на звезды, они смотрят вверх. Эта привычка старше рационального мышления. Она, наверное, старше мышления как такового. Поэтому Звездный Зал был устроен так, чтобы самая интересная для зрителей область вселенной находилась у них над головой. Большую часть времени, но конечно, не всегда, это означало, что Иммегу-714 можно было отыскать взглядом поблизости от галактического зенита.

Сегодня Волынка находилась прямо у нас под ногами, а все мы смотрели туда, где когда-то находилось наше Солнце.

Как я и ожидал, кто-то втолковал компьютеру, что он может вычеркнуть Солнце из каталога постоянных величин. Никто бы не смог сейчас смотреть на все еще светящееся в небе Солнце. Я гадал, не попробуют ли как-то графически изобразить имитацию взрыва, но, видимо, здравый смысл возобладал. Наблюдать за этим ужасом в замедленном режиме было бы нестерпимо.

И без этого было тяжело. Но только сейчас. Совсем немного. Это шокировало… И хотя такие слова, как «жалкое зрелище», «унизительная картина», и близко не отражали того, что я видел, но лучших слов я подобрать не мог. И не имело никакого значения то, что я именно этого ожидал, что я все понимал разумом.

Но я видел собственными глазами, какую невероятно крошечную, незначительную дырочку в ткани Галактики оставило исчезновение Солнца, и у меня разрывалось сердце, немел разум, холодела душа.

Если бы я точно знал, куда смотреть, если бы я был досконально знаком с этим сектором неба, я бы затосковал по Солнцу. Всякий бы затосковал.

Я зачарованно пялился на искусственное небо и вдруг ни с того ни с сего подумал о том, что первой кинематографической работой, создатели которой всерьез отнеслись к звездному свету, были «Звездные войны». От этой горькой иронии начинали плавиться мозги.

Мне показалось, что я почувствовал величайшее движение Силы — как будто миллионы голосов вскричали, как один, а потом смолкли.

Миллионы, говоришь? Черт побери, сынок, заткнулся бы ты, а? А я еще думал когда-то, что у тебя и вправду проблемы.

А как тебе сорок семь миллиардов?

«Вот зачем я пришел сюда», — понял я. Я должен был увидеть это своими глазами. Помимо всего прочего, мне нужно было, чтобы разум лучше договорился с сознанием.

Мое сознание понимало все о вселенной — о том, как велика и необъятна она, о том, как чудовищно незначительно в ней место человечества — на уровне интеллекта. Так было всегда. Но мой разум смотрел на вещи иначе. Для него Солнечная система была практически всем на свете, а крошечная гипотетическая Новая Бразилия — всем остальным, и между ними не лежало ровным счетом ничего, кроме пустого пространства на карте — на карте с дико неправильным масштабом. Как проекция Меркатора на глобусе, это была фальшивая картина реальности, более полезная, чем правда.

До сих пор.

Для человечества вся вселенная в данный момент состояла из девятнадцати крошечных колоний. Судя по всему, две из них медленно умирали, а многие из остальных были обречены. Все они располагались на расстоянии десятков световых лет одна от другой, и связь между ними осуществлялась с помощью лазеров или по радио. Даже если какой-то из них суждено уцелеть, пройдет еще много десятков лет, а может быть, и столетий, до тех пор, когда одни из этих людей дослушают до конца то, что хотели им сказать другие об этой общей катастрофе, а потом еще столько же времени пройдет, пока мы сможем услышать хоть слово ответа от кого-то на то, что скажем им мы.

Для моего личного мозга вся вселенная сейчас со стояла из «Шеффилда» и пустоты. Браво была сказкой.

Для моего разума вся вселенная состояла из Браво. «Шеффилд» был всего-навсего шлюзовой камерой с дверью люка, запертой на замок, который должен был открыться в урочное время.

Но мои глаза напоминали мне о том, что и первое, и второе — неправда. Иногда неплохо получить такое напоминание.

В связи с тем, что из-за сидения на стуле иллюзия восприятия пространства чуточку нарушается, Звездный Зал ее все время корректирует и усиливает, как бы немного дрейфуя , и при этом фокальная звезда всегда оставалась в зените. Этот прием срабатывает отлично. Со всех сторон вокруг меня полыхала звездным светом вселенная, и я плыл по ней. Это выглядело настолько убедительно, что я ощутил первые слабые симптомы психосоматической боязни высоты.