Джеймс Шмиц - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

— Он происходит, — напомнил пси-тестер, — из весьма замкнутого и эмоционально закрытого планетарного сообщества на Марк Вири IV.

— Теперь вспомнил, — кивнул Координатор. — Двадцать две тысячи световых лет отсюда. Тамошние колонисты оказались в изоляции еще со времен Первых Миграций, их обнаружили чуть больше десятка лет назад. Отличные мужики! Однако Халлерок был единственным, кого удалось уговорить работать на нас.

— Это уникальное явление для них, у парня галактическое мышление, в том смысле, в каком это понимается в системе Веги, — согласно откликнулся пси-тестер. — Однако подсознательно он остается неразрывно связанным со своим народом настолько, что даже более или менее надежный механизм адаптации индивида в условиях изолированности от популяции в его случае дает сбой. Внешне это проявляется всего лишь в недостаточной уверенности в себе и в тех, с кем он вовлечен в любую серьезную деятельность, однако указанная тенденция прослеживается столь явно, что после рассмотрения данного вопроса было сочтено небезопасным допускать его к исполнению обязанностей Агента Зоны.

— Девяносто восемь и семь десятых! — восхищенно повторил Координатор и выругался про себя. — Но это же означает, что Халлерок — один из лучших на всем потоке, а мне так необходима сейчас парочка таких, как он! Психоанализ не поможет придать ему уверенность?

— Ничего не поможет, кроме полного ментального контроля на протяжении нескольких недель.

Координатор покачал головой.

— Это, конечно, решит его личные проблемы, но для нас он будет потерян.

Он еще немного поразмыслил, вздохнул и решил:

— Как бы там ни было, Пэйгадан нуждается в его помощи. Она может совершенно его испортить, но она знает, что делает. Пусть попробует.

Затем он добавил, словно бы извиняясь:

— Уверен, что спроси мы об этом самого стажера Халлерока, он бы с нами согласился…

С этими словами он потянулся к кнопке на столе и продолжил на одном дыхании:

— Коммуникатор Центрального освободился для отчета Лаборатории об уровне распространения эпидемии на Оллеке.

Разум его также освободился от всех прочих забот, и он тихо откинулся в кресле в ожидании ответа Лаборатории.

Системный Шеф Джесс, выездной следователь Департамента Культуры, долго и внимательно прислушивалась, пока ее электронный секретарь не щелкнул тихонько: «рапорт отправлен». Затем она, озабоченно хмурясь, на мгновение помедлила пред его электронным ликом.

Начальство будет довольно проделанной ею работой! Краткий обзор, написанный с большим знанием дела, о доселе малоизвестном периоде далекого колониального прошлого Ульфи, с демонстрацией и четким объяснением разницы между положением дел в те суровые дни и нынешним изящно-старомодным совершенством ульфийской цивилизации. Все вместе красноречиво подтверждало справедливость взгляда Департамента Культуры на то, чего может достигнуть любое сообщество человеческих существ класса «А», если им не мешать. Кроме того, когда она напоследок прослушивала запись, рапорт показался ей очень удачным. Однако что-то в нем ей все-таки не нравилось. И это что-то не нравилось ей на самой Ульфи.

Возможно, Джесс просто необходим отдых? Как обычно, начиная входить в курс нового расследования, последние две недели она проглотила изрядное количество препаратов типа «антисоник». Однако за шесть лет службы в Департаменте Культуры она еще ни разу не чувствовала потребности в отдыхе.

Волевым усилием остановив готовый сорваться зевок, Джесс потрясла головой, выключила секретаря и подошла к кабинетному зеркалу. Ведь вскоре ее ожидала еще одна встреча, еще одно историческое исследование.

Медленно поворачиваясь перед высоким зеркалом, она проверила, в надлежащем ли порядке находится ее форменный костюм и полагающиеся к нему аксессуары. Традиционалистский мундир ядовито-зеленого цвета, унаследованный Департаментом Культуры вместе со всем богатством его символического значения, был в полном порядке, включая антигравитационные батареи, спрятанные в поясе, бесшумные туфли и переключатель разумозащиты, замаскированный под браслет. Никакого оружия, сотрудники Департамента Культуры принципиально его не носили.

Она натянула разукрашенное кепи на черную, доходящую до плеч, блестящую волну волос и состроила зеркалу рожицу, пародируя свое лицо, которое, несмотря на свои двадцать пять с хвостиком, упорно не желало расставаться с выражением детской серьезности. Затем Джесс покинула кабинет.

На берегу озера, поблизости от двери мобильной резиденции Департамента Культуры, ее уже ожидала группа человечков. Сегодня их было шестеро: мужчины средних лет, облаченные в серебристо-серые одеяния, служившие знаком отличия гильдии историков. Они стояли позади дивной красоты летательного аппарата, чьи вытянуто-закругленные очертания навевали мысль, о захватывающей дух скорости. Но Джесс уже успела убедиться на собственном опыте, что привлекательная внешность — единственное достоинство ульфийских реактивных машин. Большее, что можно было от них ожидать в эксплуатации, была тряская и столь медлительная рысь, что когда она совершала в одной их них свое первое путешествие, девушке все время хотелось вылезти наружу и хорошенько подтолкнуть. Разумеется, откидываясь на спинку сиденья, она не преминула напомнить себе, что нельзя измерять уровень достижения одной цивилизации уровнем достижений другой! Ульфи было суждено утратить буйную движущую силу технологий Веги, но кто мог судить о том, не приобрела ли она взамен нечто лучшее?

Вопрос вроде бы ясный, но Джесс обуревали сомнения в отношении ответа, пока долгий ритуал приветствий и выражений взаимного уважения маленьких ульфийцев шел своим чередом, закончившись лишь в машине. Затем ее исторический эскорт от души предался болтовне на своем цветистом диалекте одного из двенадцати основных языков человечества, и она автоматически принялась вносить свою лепту в разговор, в точном соответствии с занимаемым ею положением — демонстрировать глубокую заинтересованность, но не более того. Однако ее внимание было приковано к расстилавшемуся внизу городу.

Они парили на высоте всего около двухсот метров над берегом озера, но крыши всех зданий были достаточно низкими, чтобы открыть воздухоплавателю широкий обзор того, что, как и повсюду, являлось идеальным воплощением совершенного равновесия и симметрии. Даже тряска летательной машины не могла испортить этого впечатления. Она двигалась все дальше и дальше, а жемчужно-белые и окрашенные в пастельные тона здания проплывали под ними все новыми и новыми, но все столь же безукоризненно выстроенными рядами образчиков чистоты линий и мягкости красок. Они располагались по обе стороны озера с правильностью, которая словно дрогнула и остановилась на границе самой себя, испугавшись стать чересчур правильной.