Джек Чалкер - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

— Меня это тоже занимало, — призналась она. — Прабабушка говорит, что если мы… э-э-э… будем заниматься этим, то сначала ничего не произойдет. Однако постепенно ВА сделает свое дело, и мы, наверное, сможем размножаться. Мы положим начало новому виду! — Она ненадолго задумалась. — «Darvus Lacochus». Звучит?

— Бред какой-то! Дарва рассмеялась:

— Парк, это же замечательно! Я словно заново родилась!

Я оценил ее шутку и даже улыбнулся. В общем-то я тоже испытывал к ней определенную симпатию. Конечно, ее мечты были излишне прагматичными, но благодаря случайному стечению обстоятельств сбылись, и хотя Дарва не имела образования и жизненного опыта, зато, несомненно, обладала большими способностями, которые просто не успела развить. Безусловно, она была намного умнее и решительнее Залы — прежней Залы, разумеется. Какой моя жена стала теперь, я мог только догадываться.

— Слушай, — сказал я, — что все-таки за чертовщина произошла в Бурже? Кто приложил руку? И почему? Дарва тяжело вздохнула:

— С давних пор здесь существует культ дьявола. Тебе известно об этом?

Я утвердительно кивнул.

— Раньше его приверженцами были в основном скучающие и отчаявшиеся женщины, которые надеялись таким образом хотя бы немного овладеть силой. Но пару лет назад все неожиданно изменилось. Кто и каким образом причастен к этому, я не знаю, но последователей культа стало намного больше, а верхушка его задалась целью свергнуть нынешний режим. Во главе движения встал самый могущественный волшебник, какого я только знаю.

— Это Корил, — сказал я, — бывший властитель.

— Я тоже так думаю, — согласилась Дарва. — Во всяком случае, народ его очень любит. При нем не было этих ужасных сотрудников Службы безопасности да и войска в город никогда не вводились. Этот чародей поддерживает связь со всеми колониями оборотней. Он пообещал в случае победы отдать нам весь южный континент, Тукуан. Сейчас он практически безлюден и совершенно неисследован, но климат там ничуть не хуже, чем здесь. Это в самом деле заманчивое для оборотней предложение, ибо здесь у нас нет ни настоящего, ни будущего. Люди тоже поддержали его, потому что мечтают избавиться от нас, понимаешь?

Я кивнул. Корил действительно превосходный политик. Я начинал понимать, чем он так страшен для режима — не говоря уж о его репутации сильнейшего волшебника. Просто удивительно, как Эоле Мэтьюз удалось сместить его и при этом до сих пор сохранить власть.

Но внезапно меня озарило — она сама нужна кому-то только потому, что поддерживает идею войны с Конфедерацией. Остальных Властителей Ромба Харон мало интересовал — об этом много говорил Корман. Кто же тогда стоит за Эолой Мэтьюз? Ответ мог быть только один — ПРИШЕЛЬЦЫ.

ПРИ НЕМ НЕ БЫЛО ЭТИХ УЖАСНЫХ СОТРУДНИКОВ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ…

Так за ЧЬЮ безопасность отвечает Ятек Морах? За безопасность Эолы Мэтьюз? Да, но лишь постольку, поскольку она отвечает чужим интересам. То есть этот странный человек с необычными глазами, бесстрастностью робота и невероятной мощью может оказаться не человеком вообще. А это означает, что Харон по каким-то причинам чрезвычайно важен для пришельцев. ПОЧЕМУ?

Эола Мэтьюз, с ее непомерным властолюбием и мечтами о богоподобии… Пришельцы способны удовлетворить все ее безумные желания, а она, в свою очередь, сделает все, что они прикажут. Да, что-то в этом есть. Интересно, понимает ли это Корил? Особенно теперь? Что значит один непокорный властитель против цивилизации, готовой уничтожить тысячи планет?

— О чем задумался? Я очнулся:

— Да так, ерунда, просто сопоставляю факты. Я тебе потом расскажу. Отныне мы постоянно будем вместе, а это очень длинная и запутанная история.

— Вместе, — вздохнула она. — Как это прекрасно.

— И еще, самое главное. Почему мне, например, не мешает хвост? Я ощущаю себя совершенно естественно.

— Просто заклинание было очень хорошим. Я удовлетворенно кивнул:

— Отлично. И куда же мы теперь отправимся?

— Далеко-далеко, — ответила Дарва, — и побыстрее. Скоро весь этот район наводнят правительственные войска, а возможно, его уже прочесывают. Впрочем, у нас есть множество способов маскировки — например, застыть неподвижно на месте. Ты не поверишь, но любой пройдет мимо и ничего не заметит.

— Здорово, — согласился я, — но они наверняка используют все новейшие поисковые средства — например, тепловые датчики. И тогда нам не отвертеться.

— Ну и что? — засмеялась Дарва. — Не забывай, что мы холоднокровные и температура нашего тела точно такая же, как и у окружающей среды. Приборы совершенно бесполезны.

А я и не догадался взглянуть на проблему под этим углом.

— Да я и сам рад поскорее унести ноги. Но скажи, ты хорошо знаешь окрестности Бурже?

— Отлично, — ответила Дарва. — Правда, в радиусе лишь сотни километров. Дальше я никогда не бывала. Но я знаю все дороги, хотя мы и не сможем воспользоваться ими, а также административное деление — я вызубрила карту наизусть. Нам пришлось многое заучивать.

— Умница, — похвалил я.

— А ты тоже хочешь присоединиться к остальным? — с некоторым разочарованием спросила она. Я кивнул:

— Я тебе потом объясню. Это долгий рассказ.

— У нас впереди 800 километров и три недели, — сказала она. — Этого времени с лихвой хватит для любых объяснений. Мы все рассеялись — до поры до времени.

— Этого времени, — с беспокойством заметил я, — хватит, чтобы агенты Службы безопасности поймали некоторых и выведали, где прячутся остальные.

— О, оговоренных явок сотни, но о каждой знает только очень небольшая группа. Даже если переловят половину наших, в чем я очень сомневаюсь, остальные уцелеют.

— Конечно, хотелось бы иметь гарантии, но так и быть, поверю на слово. — Я осмотрелся вокруг. Туман сгущался. — Ну что ж, пора заметать следы — и в путь.

Дарва засмеялась:

— Даже наши следы не отличаются от следов бурхана. Вот еще одно преимущество моего нового тела. Я еще раз огляделся.

— Кажется, мне надо уединиться, — с некоторым стеснением сообщил я. — Дыни оказались очень сочными.

Дарва весело засмеялась и ткнула наугад пальцем. Вняв совету, я присел и, глядя себе под ноги, облегчился.

— Так вот где у меня ЭТО, — громко поделился я своим открытием.

Эти три недели оказались воистину идиллическими, и, честно говоря, я даже заскучал. В обществе Дарвы я испытал целую гамму чувств, дотоле неведомых, и, надо сказать, слегка огорчился — сильный, бесстрастный, но бдительный агент Конфедерации должен быть абсолютным индивидуалистом и не нуждаться ни в ком и ни в чем. Да и кто станет тратить время, развивая в нас такие вещи, как преданность, дружба, любовь? Разве не я всего несколько месяцев назад не мог даже подобрать подходящих слов, чтобы описать состояние Залы? До сих пор я считал, что одиночество может испытывать только безнадежно неполноценный человек. Стану ли я столь же чуждым собственной культуре, как выросшая в лесах Харона Дарва? Такие мысли по-настоящему пугали. Моя вера в ценности Конфедерации сильно поколебалась.