Джон Браннер - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Из дальнего угла отдела на ниx во все глаза таращились две девчoнки, видимо сестры. Выражения их глаз говорили яснее слов: «Золотой папочка!».

Не сговариваясь они повернулись друг к другу, на лицах обеих была написана нескрываемая зависть.

К ресторану они подошли как раз вовремя; швейцар уже сообрался переворачивать табличку на двери с «открыто» на «закрыто». Но обслужили их как положено, несмотря на то, что они были последними посетителями.

Пока они изучали меню, Пол незаметно — по крайней мере, он на это надеялся — изучил состояние своего кошелька.

«Если учесть количество потраченного материала, современная мода получается весьма дорогой.» — Можно посмотреть? — попросила Арчин, протягивая руку.

— Что? Ах, это? — Он достал деньги. — В Ллэнро нет денег?

— Есть, но ими редко пользуются. — Неожиданно она запнулась, а глаза стали испуганными. — Я не должна была этого говорить? Мы здесь не одни.

Она ошеломленно схватилась за голову.

— У меня такое чувство, что ты сказал, что я не должна об этом говорить.

Пол рассудительно улыбнулся.

— Если мы не в больнице, это не имеет значения. И потом, я начал первым.

Она кивнула и принялась исследовать банкноты.

— А почему редко пользуются?

— Ох — потому, что там хватает всего для всех. Еды, домов: Ты живешь не в Ченте, Пол?

— Нет.

— Знаешь, — она негромко рассмеялась, — сначала я думала, что в этом мире все живут в таких больших домах, как больница, и мужчинам и женщинам нельзя быть вместе. Я подумала: тьяхарива, они не наслаждаются друг другом.

«Так оно и есть. Кроме везучего прохиндея Мирзы.» — Что ты только что сказала?

— Что? А, тьяхарива? — Начальные звуки этого слова он даже не стал пытаться произносить; губы и язык отказывались складываться нужным образом. — Это значит «нельзя, чтобы так было». Наверно так можно сказать.

Мы говорим это слово перед тем как сказать что — то, к чему нельзя относиться серьезно.

«Арчин в Ченте до конца дней: тьяхарива!» Неожиданно пришедшая в голову мысль заставила его насторожиться.

— Официант! Где у вас телефон?

«Если я не привезу Арчин вовремя, они решат, что она набросилась на меня и убежала.» Сегодня дежурил Ферди Сильва. Пол нес какую — то чепуху насчет того, что хочет показать Арчин знакомые окрестности в надежде пробудить таким образом ее память.

На вопрос, когда они вернутся, он ответил, что она не заключенная.

— Пол, — сказала Арчин, когда он сел обратно за столик, — покажи мне, где ты живешь.

— Пожалуйста. — Голова у него кружилась, и он не хотел думать ни о каких последствиях. — И не только это. Может, я и не в состоянии предложить тебе прогулку на воздушном шаре, но мы можем проехать гораздо дальше на машине.

«Когда я был маленьким, мне говорили, что дети появляются с неба. Эта девушка из другой, яркой вселенной: не ангел, но дух, эльф, дочь Ллэнро, а не этого мира.» Возвращаясь к больнице, где он оставил машину, Пол держал ладонь у Арчин на плече. Ей это нравилось, то и дело она поднимала руку, чтобы сжать его пальцы.

И, как он и предсказывал, не было уже ничего странного во взглядах, которые бросали на нее прохожие.

В таком виде, когда до машины оставалось всего несколько сот ярдов, они и столкнулись нос к носу с миссис Веденхол.

Время остановилось.

Когда оно двинулось вновь, Пол услышал свой голос, произносящий с идиотской серьезностью:

— Добрый день, мадам. Ваши собаки больше никакого маньяка не поймали?

Миссис Веденхол побагровела, а когда Пол начал смеяться, рыкнула что — то нечленораздельное, словно перевоплотившись в одного из своих псов. Арчин ничего не поняла, но видя, как ему весело, рассмеялась тоже. Taк и не произнеся ни слова, миссис Веденхол промаршировала мимо.

До самого вечера у него не шел из головы этот спектакль, и каждый раз воспоминание не переставало его веселить. Все шло отлично! Одно он только упустил из виду: опыт автомобильных путешествий Арчин ограничивался полицейской и больничной машинами, и когда он разогнал свой «спитфайер» с открытым верхом до семидесяти миль в час, она испугалась так, что вцепилась мертвой хваткой в приборную доску.

Скоро, однако, она вошла во вкус, и он вихрем прокатил ее мимо очаровательных деревушек, которые сам не видел с тех пор, как катался по окрестностям, размышляя о том, как Айрис отнесется к перспективе переезда в Йембл. Он показал ей весело журчащий Теме, шершавые скалы Ладло, холмы, покрытые деревьями такого же цвета, как ее новый плащ, только еще зеленее, а однажды, когда они остановился, полюбоваться традиционным дачным садиком, живая изгородь вокруг которого буйно цвела арабисом, плющом и вьющимися розами, она растерянно проговорила:

— Я думала, что здесь все гадкое, Пол, все, все гадкое.

Глаза ее подозрительно блестели. На мгновение ему показалось, что она сейчас заплачет.

«Я мог бы и догадаться. Нужно было увозить ее из больницы каждую субботу. Почему мне это не пришло в голову раньше? Она же должна до смерти завидовать тем, у кого есть друзья и родственники, которым можно позвонить, и которые забирают их из больницы хоть на время.» Она прервала свое созерцание сада и повернулась к нему.

— Пол, ты живешь в таком же доме? Ты сказал, что покажешь, где ты живешь.

Он мысленно сверился с картой.

— Мы будем там через десять минут, — пообещал он и нажал на газ.

Вид дома совершенно очаровал ее, а войдя внутрь, она буквально остолбенела от восхищения. Она осторожно обошла гостиную, нерешительно потрогала мебель, словно не в силах поверить, что та настоящая, а он стоял в стороне и не мог удержать самодовольную улыбку. Что — то очень незамутненное было в ее реакции, особенно по сравнению с Айрис. Не имея предрассудков по поводу качества или престижности вещей, она смотрела на все только своими глазами, и ей это нравилось.

Он провел ее по всему дому, попутно объясняя, что есть что: не просто кухонная утварь, а электроплита, не телевизор, а телефон, который она видела в больнице, но ей не разрешалось им пользоваться. Чтобы развлечь ее, он набрал службу времени и дал послушать.

Она открыла холодильник, с интересом проинспектировала пучки салата, помидоры, яйца, масло, затем наткнулась на пакет с сосисками и подозрительно фыркнула. Она подняла на него удивленные глаза, и во взгляде ее читалась укоризна.

— Прости, — неуклюже сказал он. — Мы относимся к мясу не так, как вы.

Она пожала плечами и отодвинула сосиски в сторону.

— У нас есть поговорка: «Когда идешь в Таофрах» — это такой большой город, который когда — то был столицей того, что вы называете Данией, — «ты должен носить такую же одежду, как и другие люди.» Наверно, есть их еду тоже.