Джон Браннер - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Он повесил трубку, на лице застыла маска отчаянья.

«Это все, что я могу сделать. Когда ложь про пиво выйдет наружу; тогда я и буду с этим разбираться. Можно попробовать отослать его завтра в Лондон к лечащему врачу, пока он не начнет болтать языком. Надо постараться, чтобы Ферди не упустил его гомосексуальность, подать идею, что все его слова об Арчин — фантастический бред на почве ревности, все отрицать…» Он попытался представить разговор с Холинхедом, но не мог вообразить даже выражение лица главврача, не говоря уже о результатах.

— Пол!

Чуть не плача и спотыкаясь на ходу, Арчин подошла туда, где он все еще стоял рядом с телефоном.

— Пол, прости, но я так его испугалась! Я все эти месяцы прожила с сумасшедшими, и я их очень боюсь.

— Все в порядке, — ответил он тускло. — Ты не виновата. Может, это даже к лучшему.

Она прижалась к нему и уткнулась лицом в грудь. Автоматически, думая о другом, он поднял левую руку и погладил ее по голове. Она повернулась, подставляя щеку механическим движениям его пальцев.

Внезапно, без предупреждения, она подтянула к поясу короткий подол своего желтого платья, схватила его правую руку и изо всех сил конвульсивно напрягшихся мускулов зажала ее между бедер. Не в силах пошевелиться и освободить руку, он смотрел на ее зажмуренные глаза, полуоткрытый рот и вслушивался в частое пульсирующее дыхание.

Сильнее всего его поразила наждачная жесткость волос у нее на лобке.

Пол сидел в ординаторской, вороша в пепельнице размочаленные окурки.

Ферди Сильва не предложил ему осмотреть Мориса; более того, он даже продемонстрировал достойный Мирзы такт и удержался от комментариев по поводу состояния Пола.

После той неожиданной вспышки сексуального неистовства Арчин быстро поцеловала его в холодные губы, убежала наверх и не показывалась, пока санитары не погрузили Мориса в машину. Потом она материализовалась опять, полностью одетая, держа в руках узел с больничным платьем, который, когда они приехали, зачем — то забрала из машины. Сейчас она была благополучно водворена в палату.

«Где все уже вдоволь насудачились о том, куда скрипач водил свою сучку.

Ну и черт с ними.»

Более сложное чувство, чем эта мимолетная досада, владело им в сейчас.

Все его тело заполняло вожделение — такое, какого он не испытывал со времен ранней юности. Словно кожа его обрела собственную память, пальцы вновь и вновь чувствовали прикосновение жестких волос Арчин.

И только один связный образ в состоянии был проникнуть сквозь плотный экран чувственного воображения — пучок, похожий на цепочку нервных волокон, все расходящихся и расходящихся, пока в самой далекой ветви последнее из них не упиралось в прекрасную и невозможную страну Ллэнро.

Дверь распахнулась. Пол вздрогнул и чуть не выронил остаток сигареты.

— Все в порядке? — сдавленным голосом спросил Пол.

— У него синяк на груди, — сказал Ферди. — Прямо над сердцем. Ты уверен, что он отключился именно от алкоголя?

— Думаю, да, — сразу отозвался Пол. — У меня в аптечке стояла бутылка чистого спирта, половину выпил он.

— Значит, ты его не бил, — настаивал Ферди, ровным голосом, даже без намека на вопрос.

«Машина!»

— Я знаю, как это могло случиться, — воскликнул Пол. — Он приехал на взятой в прокат машине и что — то говорил про то, как по дороге из Лондона столкнулся с «мини». Он мог получить травму во время аварии.

— Интересно, — глаза Ферди смотрели куда — то в стену у Пола над головой.

— Он говорит, что когда въехал в ту машину, даже не почувствовал удара.

— Он разговаривает? Ты дал ему что — нибудь? — Пол чуть не выпрыгнул из кресла.

— Он пришел в себя, пока я его осматривал, — сказал Ферди. — Я не стал кормить его лекарствами, пока не убедился, что у него нет физических повреждений. Потом я дал ему снотворное, и теперь он спит, как ребенок.

Пол сник.

— И: и много он говорил, когда пришел в себя? — рискнул он.

— Нет. Но он сказал одну вещь, которая меня сильно насторожила.

— Что?

«Будь что будет.»

— Если напрямую, то он утверждает, что когда вошел, вы с Арчин занимались любовью. Прости, Пол, но я подумал, что должен тебя предупредить.

— Предупредить! — Пол рассмеялся со всей убедительностью, на которую был способен. — Спасибо большое, но я ничуть не удивлен. Бедняга мнителен настолько же, насколько глуп, и уже много лет зафиксирован на мне. Ради Бога, не принимай его слова всерьез.

— Я и не собирался. К несчастью, он выбрал не самое лучшее время для визитов. — Ферди помолчал. — Кстати, с Арчин все в порядке?

— Да. Эта прогулка пошла ей на пользу. За все время, пока она здесь, я ни разу не видел ее такой спокойной.

— Должен сказать, что я здорово волновался, пока ты не позвонил.

Боялся, что все вышло, как в прошлый раз — весь рентгенкабинет лежит штабелями, и:

— Если ты хочешь что — то сказать, то не тяни.

Ферди глубоко вздохнул.

— Она ведь могла втянуть тебя в компроментирующую ситуацию и без твоего согласия, верно? Такие вещи очень часто случаются, а потом ворвался этот твой друг Дукинс:

— Довольно, — рявкнул Пол. — Этого не было, ясно тебе, не было! Я полдня возил ее по окрестностям, и мы приехали всего за несколько минут до того, как появился Морис, я готовил ужин на кухне, а Арчин была в ванной.

Он знает мою жену, и его грязный умишко заработал в том же направлении.

Это все. — Он с отсутствующим видом вытер лоб тыльной стороной ладони. — Ладно, я пойду. Кроме всего прочего, у меня перед домом стоит разбитая машина из проката, которую скоро будут искать, так что мне еще надо связаться с полицией. Кстати, я знаю врача, который вел Мориса в Лондоне; я свяжусь с ним и скажу, что мы завтра привезем ему пациента.

— Завтра воскресенье, — возразил Ферди.

— Знаю. Его может не быть в больнице, но:

— Пол, у нас нет столько свободных шоферов, чтобы возить больных по воскресеньям в Лондон! Зато есть несколько свободных коек; и, думаю, ничего страшного не случится, если он побудет здесь, пока не спадет пик, а потом мы отвезем его домой на поезде или просто отпустим.

«Нет. Это невозможно, оставить Мориса в Ченте, чтобы он поливал грязью меня и Арчин.» Пол вскочил на ноги и, сжав кулаки, встал напротив Ферди.

— Я регистратор в этой больнице или ты? Я столько лет возился с этим человеком или ты? Я настаиваю, чтобы его немедленно перевезли к постоянному врачу и в ту больницу, в которой он находился раньше.

Ферди тоже поднялся, и его смуглое иберийское лицо посерело. Ответил он с таким же нажимом:

— А мне случилось сегодня быть здесь дежурным. И я не собираюсь посылать единственную санитарную машину в Лондон только потому, что тебе этого хочется.