Джон Браннер - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Это был Смиффершон.

В голове у него начал понемногу складываться план на следующий день. Пора покончить с этими глупостями раз и навсегда.

А если ничего не получится?

Он вздрогнул. О такой возможности думать не хотелось.

Утром он позволил Диане подать завтрак ему в постель и нехотя поковырял вилкой. Но он и слушать не захотел, когда она стала его уговаривать никуда не ходить целый день. Он встал, оделся и спустился к телефону в прихожую.

Покалеченный палец совершенно закоченел и перестал сгибаться, он с трудом удерживал трубку левой рукой. Но прежней жгучей боли уже не было, осталась только тупая, ноющая пульсация; вскоре он сам сможет сменить повязку. Заставив себя не думать о боли, Макс сосредоточил все внимание на телефоне.

Сначала он позвонил в клинику и попросил доктора Фолкнера. Телефонистка нерешительно помолчала, потом, наконец, спросила:

— Это доктор Хэрроу?

— Да.

— Доктор, у меня для вас записка от профессора Ленша. Одну минутку.

Зашелестела бумага.

— Ага, вот она. Я буду читать так, как здесь написано. «Макс, черт подери, сидите дома, пока не оправитесь от шока. Я распорядился, чтобы вас не пускали в клинику и не соединяли ни с Фолкнером, ни с кем другим. Завтра я приеду готовить Фитцпрайера к операции. Если хотите, можете явиться тоже, я вас посмотрю. Искренне сочувствую вашему несчастью».

Он услышал, как телефонистка снова складывает записку.

— Кстати, доктор, мы все тоже, — добавила она. — Мы вам очень, очень сочувствуем.

Макс раздраженно хмыкнул.

— Я совершенно здоров, — сказал он. — Можно подумать, мне голову отрубило, а не палец. Как Смиффершон, что выяснили насчет его радиоактивности?

— Извините, доктор, мне приказано ничего вам не говорить.

Диана прошла мимо на кухню с подносом, на котором стояли остатки его завтрака, и посмотрела на него печальными широко открытыми глазами.

— Черт! — сказал он и швырнул трубку на рычаг. Но тут же схватил ее опять, потому что телефон тотчас же зазвонил.

— Хэрроу слушает!

— О, это Лаура Дэнвилл, — сказал знакомый голос. — Я звонила вам в клинику, но мне сказали, что вы сегодня дома.

— Кто это? — отозвалась с кухни Диана, перестав на мгновение мыть посуду.

Макс не удержался от искушения. Вместо ответа он нарочито громким голосом сказал в трубку:

— Говорите осторожнее. Жена думает, что вы — моя любовница.

Он ясно услышал, как Диана громко всхлипнула на кухне.

— Что она думает? — опросила Лаура. — Очень жаль, если она меня сейчас не слышит. Передайте ей, что одного вида мужчины и кровати одновременно еще недостаточно, чтобы сделать меня его любовницей. Особенно, когда кое — кто, кажется, пытается меня одурачить.

— Я не собираюсь вас дурачить, — резко сказал Макс.

— О, не вы, не вы. Этот тип, Смиффершон. Помните, я говорила, что покажу наши записи более сведущему человеку?

— Да!

У Макса вдруг бешено заколотилось сердце, правой рукой он нащупал в кармане сигареты и вытряхнул одну на телефонный столик.

— Так вот, я была вчера у доктора Ислера, вам, может быть, знакомо это имя, он автор многих популярных книг о языке. Ислер — один из наиболее признанных в мире авторитетов.

— Что он сказал?

— Что ваш таинственный бродяга скорее всего какой — нибудь спятивший филолог, или что — то в этом роде. Мой первоначальный вывод оказался совершенно верным. То, что записано на пленках, полностью соответствует результатам применения известных законов фонетического развития к английскому языку в условиях неиндустриального общества. Но имейте в виду, чтобы утверждать это наверняка, мне придется свести Ислера со Смиффершоном с глазу на глаз. Впрочем, другого объяснения все равно не видно.

— Вы хотите сказать… — Макс задумался и сделал затяжку, — вы хотите сказать, что он, специалист по языку, сошел с ума, вероятно, во время исследования возможных путей развития английского языка, и теперь отказывается говорить на английском, который отлично знает, и признает только свой гипотетический «будущий» английский?

— В общих чертах, да.

Диана вышла из кухни и стала в прихожей, глядя на него пустыми, ничего не выражающими, глазами. Он покосился на нее и затянулся еще раз.

— Ясно. Но не мог же такой талантливый ученый пропасть без следа. Не было слышно в последнее время об исчезновении какого — нибудь известного филолога?

— Я спрашивала у Ислера, он ничего не знает.

— А сам он не сможет приехать к нам и посмотреть Смиффершона?

— Нет. Он улетает завтра в Рим на какой — то конгресс и вернется, в лучшем случае, недели через две.

— Ч-черт. Ну, большое вам спасибо, что дали мне знать.

— Не за что, — она весело хихикнула. — И не обижайтесь, что я тогда окрысилась на вас. Это действительно очень интересно. Я, пожалуй, хотела бы выяснить, до какой степени разработан псевдоязык Смиффершона, хотя, судя по пробелам в его словаре, он до болезни недалеко успел продвинуться.

— О, еще одну минутку! — сказал Макс, которого вдруг осенило. — Нет ли у вас знакомых среди археологов?

— Есть, а что?

— Мне нужно установить одну дату радиоуглеродным методом.

— Гм — м — м! Вы понимаете, надеюсь, что это не значит просто поместить предмет в какую — то машину и снять со шкалы показания?

— Разумеется.

— Н-ну, тогда кто бы мог это устроить? — задумалась Лаура. — О, знаю. Зайдите в колледж Виктория, к доктору Джерри Андерсону. Мы с ним встречались несколько раз, он очень славный человек, почти все время копается в Скандинавии в своих торфяниках, но сейчас, как я думаю, он в Лондоне.

— Благодарю вас, — сказал Макс и положил трубку.

Он увидел, что Диана все так же пристально смотрит на него, и в нем внезапно вспыхнуло раздражение.

— Это была моя подружка, та самая, — сказал он. — Ты довольна?

— Я это заслужила, — тихим голосом сказала Диана. — Я только хотела предупредить, что тебе придется побыть немного одному. Я иду в магазин.

— Не беспокойся, — сказал Макс и повернулся к вешалке, чтобы взять пальто: сегодня на улице было холоднее, чем вчера. — Мне нужно встретиться в колледже Виктория с одним человеком. До вечера вряд ли вернусь.

— Макс, ну что ты…?

— Что я? Мне ведь не ногу отрубило, черт возьми!

Он неуклюже натянул пальто: мешала раненая рука.

Раздражение его улеглось настолько, что, уходя, он даже поцеловал ее в щеку. Она не ответила. И, когда дверь за ним закрылась, она долго еще стояла, не двигаясь с места.

— Надеюсь, вы понимаете, что это не значит просто нажать кнопку и снять со шкалы показания? — сказал Андерсон и криво усмехнулся.

Наверное, то же самое он когда — нибудь говорил и Лауре, подумал Макс, поэтому она и повторила сегодня эту фразу почти дословно.