Джон Браннер - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Однако договорить он не успел: в разговор вмешалась мисс Поллок; глаза ее смотрели встревоженно.

— Если не возражаете, мистер Пик, — тихо заметила она, — пусть сперва дедушка выскажет свои соображения. Кстати, они касаются вашей тетушки.

— Да, конечно… — пробормотал Эрнест. — Простите!

— Что? Как вы сказали? — переспросил старик, поднося к уху ладонь. — Боюсь, в последнее время я стал неважно слышать.

Не обращая на деда внимания, мисс Поллок продолжала уже сердито:

— Вы уже слышали, что она теперь надумала?

Это звучало тревожно, но Эрнест покачал головой:

— Боюсь, что еще нет, мисс Поллок. Если честно, я в последнее время стараюсь с ней не встречаться.

— Это же просто стыд и позор! — Мисс Поллок даже ногой под столом топнула.

Дед успокоительным жестом похлопал ее по руке, но она сбросила его руку и воскликнула:

— Прости, дедушка, но молчать ты меня не заставишь! То, что она собирается сделать, это… это не по — христиански!

Старик вздохнул.

— Да, это как минимум немилосердно, должен признаться… Но мистер Пик, похоже, не понимает, о чем мы, собственно, говорим, дорогая. Не правда ли, мистер Пик?

Девушка резко повернулась к Эрнесту:

— Вы слышали о смерти несчастного Джорджа Гибсона?

— Да, конечно.

— Вы знаете, что он работал в поместье вашей тетушки? Хотя, если честно, работник он был никакой — он ведь газами был отравлен…

Эрнест молча кивнул: это ему тоже было известно.

— А вы знаете, что Гибсон оставил жену и троих детей?

Он снова кивнул.

— Ну так вот: сэр Родрик в своем завещании специально указал, что Гибсон может жить в своем домишке до конца дней своих, потому что был ранен на войне. А теперь, когда Гибсон умер, ваша тетя собирается вышвырнуть его несчастную вдову с детьми на улицу! И сегодня она сообщила об этом миссис Гибсон, дав им всего одну неделю на сборы.

— Но это же просто отвратительно! — воскликнул Эрнест. — С чего это она вдруг?

Старый священник слегка кашлянул, но девушка не обратила на его предупреждение никакого внимания.

— Младший сын миссис Гибсон родился в марте тысяча девятьсот девятнадцатого, — сказала она с вызовом.

Эрнесту не сразу удалось связать это с поведением тетки. Но вскоре он догадался, что означает названная дата, и медленно проговорил:

— Видимо, вы хотите сказать, что ее младший ребенок не от мужа?

— А как он мог быть от мужа? Ведь Гибсон был с семнадцатого года в плену! — Мисс Поллок наклонилась к нему, пытливо вглядываясь в глаза. — Но ведь сам — то Гибсон ее простил! И обращался с ребенком, как со своим собственным, — я сама это видела! Так почему же ваша тетя не может вести себя так же милосердно? Что дает ей право выносить миссис Гибсон «моральный» приговор? Почему она заставляет несчастную женщину в недельный срок искать себе новое пристанище да еще грозит ей судебным приставом?!

Произнося эту тираду, мисс Поллок буквально задыхалась от гнева. Эрнест невольно восхищался тем, как прелестно в эти минуты ее возбужденное лицо. В первые встречи она показалась ему девицей довольно — таки невзрачной, покорно существующей в тени собственного деда. Но сейчас на щеках ее пылал румянец, а голос звенел от праведного гнева.

Помолчав немного, он тихо промолвил:

— «И тот, кто обидит малых сих…»

С неожиданной сердечностью священник прервал его:

— Я узнал от Элис, что вы один из тех несчастных, которые из — за войны утратили веру в Господа, но должен заметить, что и мне в данную минуту пришли на ум именно эти слова! Отношение вашей тети к происходящему родственно тем ветхозаветным пристрастиям, которые Господь заменил впоследствии проповедью любви и всепрощения. И с тех пор мы не считаем правильным, что грехи отцов должны пасть и на детей их и что дети — то и должны страдать больше всех.

«Боже мой, да разве эта война — не следствие того, что грехи отцов пали на детей, превратив их в пушечное мясо?» — с горечью подумал Эрнест.

Однако он подавил желание высказать это вслух и, помолчав, промолвил:

— Боюсь, мое влияние на тетю Аглаю не слишком велико, но я тем не менее постараюсь сделать все, что будет в моих силах.

— Спасибо вам! — искренне поблагодарила его Элис, снова наклоняясь вперед и накрывая своей тонкой рукой его руку. — Спасибо большое! Хотите еще чаю? И расскажите же наконец, что вы хотели обсудить с нами?

— Ну, видите ли… — Эрнест довольно неуклюже изложил свои соображения и заметил, что старый священник допил чай и с задумчивым видом протирает очки краешком салфетки.

— Да — да, — промолвил он, — в деревне действительно очень серьезно относятся к празднику украшения колодцев. И я, по правде сказать, не вижу в том большого зла, хотя в основе этого действа и лежит чисто языческая традиция. Но, впрочем, и празднование Рождества и Нового года — тоже традиция языческая, приуроченная к римским сатурналиям.

— Неужели украшение колодцев — такой древний обряд?

— О да! И некогда весьма широко распространенный, хотя Уэлсток, пожалуй, остался единственным местом в западных краях, где он еще сохраняется. Точнее, до сих пор сохранялся. Наибольшее число сторонников этого культа ныне проживает в Дербишире; там обряд украшения колодцев отправляют жители нескольких деревень. Естественно, природа данного действа существенно изменилась. Исходно этот праздник представлял собой обряд жертвоприношения — и, честно говоря, человеческого жертвоприношения! — главному божеству вод. Римляне знали ее как Сабеллию, однако это было искажением гораздо более древнего ее имени. Эта богиня считалась также воплощением весны и ассоциировалась, как того и следовало ожидать, с плодородием растений и животных. В том числе… хм… и такого животного, как человек…

— Но вы все же не видите препятствий для того, чтобы местные жители продолжали отправлять этот обряд? — Эрнест не сумел скрыть своего удивления.

— Ну, во — первых, в нынешние времена он в достаточной степени обезврежен, если можно так выразиться, — с тонкой улыбкой ответил священник. — И почти наверняка деревенские жители понятия не имеют, что некогда с этой красивой церемонией было связано поклонение языческой богине. Я, во всяком случае, никогда не слышал, чтобы они упоминали ее имя. Хотя они по — прежнему называют ее «Она», но местоимения в местном диалекте имеют до некоторой степени взаимозаменимый характер; по — моему, в самом худшем случае они ассоциируют ее с Пресвятой Девой Марией. Это, разумеется, отдает этакой мариолатрией [19] Мариолатрия — культ Девы Марии. ( Прим. ред. ) , чего я как священнослужитель одобрить, разумеется, не могу, но в этом по крайней мере нет никаких языческих ассоциаций.