Джек Уильямсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Полузакрыв глаза, Бэрби представил себе этого Мессию. Высокий, стройный, внушительный, он стоял среди разрушенных скал, страшный в своей черной рясе с надвинутым на глаза капюшоном. Бэрби сонно удивился — что бы это могло быть за существо… и почему при упоминании о нем Април Белл улыбнулась? Затаив дыхание, Бэрби заглянул под капюшон — вдруг он узнает лицо. Оттуда, осклабившись, на него глядел выбеленный солнцем череп.

Бэрби проснулся. Но разбудил его не страшный сон, а какая-то непонятная дрожь предвкушения… он и сам не мог понять, предвкушения чего. Ломило в затылке. Бэрби налил себе еще виски. Глядишь, поможет. Он включил радио. Услышал слащавые звуки начинающейся рекламы и поспешно его выключил. Внезапно ему смертельно захотелось спать…

Но засыпать было страшно.

Бэрби не понимал, с чего это вдруг у него возник страх перед постелью. Медленно надвигающаяся, неясная тревога, словно в глубине души он знал, что стоит ему уснуть, как он полностью попадет под власть довлевшего над ним в последние дни кошмара. Но одновременно, к страху примешивались нетерпение и то самое предвкушение, из-за которого он и проснулся. Сладостное предвкушение таинственного и торжествующего избавления от всего, что так не нравилось ему в этой жизни.

Не понимал он и своего отношения к Април Белл… и все эти противоречивые чувства каким-то непонятным образом оказывались связаны друг с другом. Казалось бы, ему следует думать об этой девушке с ужасом и отвращением — в конце концов, Април или ведьма, как сама она полагает, или, что более вероятно, психически ненормальная. В любом случае, она, почти наверняка, убила доктора Мондрика. Но Бэрби лишало покоя не это, а страшное, непонятное и опасное нечто, пробуждавшееся в нем под влиянием Април Белл.

В отчаянии Бэрби пытался о ней забыть. Сейчас, конечно, слишком поздно — звонить уже нельзя. Да и хотелось ли ему на самом деле видеть Април… но что-то внутри него настаивало, не отпускало…

Бэрби завел будильник и снова лег в постель. Навалился сон, и противиться ему не было никаких сил.

Его звала Април Белл.

На фоне обычного городского шума Бэрби явственно слышал ее голос. Словно звон золотого колокольчика, сквозь далекий гул непрекращающегося ни днем, ни ночью движения. Он плыл в темноте. Волны чистого света, зеленого, как малахитовые глаза Април Белл. А потом Бэрби почудилось, что он видит и ее саму — далеко-далеко, на другом конце спящего города.

Только она была не женщиной.

Но мягкий бархатный голос оставался человеческим. Не изменились и ее удлиненные темные глаза. Белая волчья шкура стала теперь частью новой Април Белл. Април Белл, превратившейся в волчицу — волчицу сильную, ловкую, осторожную.

— Иди ко мне, Бэрби, — звал в темноте ее человеческий голос. — Ты мне нужен.

Бэрби видел потертые, кое-где порванные обои своей спальни; слышал тиканье будильника, ощущал проникавшую сквозь неплотно закрытое окно вонь мукомольного комбината. И все-таки, он, видимо, спал… Но голос казался таким реальным, что ему хотелось ответить.

— Привет, Април, — сонно пробормотал он. — Честное слово, я позвоню тебе завтра. Может, снова сходим потанцевать…

Как ни странно, но волчица его услышала.

— Ты нужен мне сейчас, Бэрби, — ясно ответила она. — У нас с тобой есть небольшая работенка… и ее никак нельзя отложить. Ты должен придти ко мне. Прямо сейчас. Я покажу тебе, как обернуться.

— Обернуться? — пробормотал Бэрби. — Я не хочу оборачиваться.

— Захочешь, — пообещала Април. — Если не ошибаюсь, у тебя моя потерянная фамильная драгоценность — заколка с белым агатовым волком.

— Заколка у меня, — прошептал он. — Я нашел ее в теле убитого котенка.

— Возьми ее.

Безвольно и тупо, словно во сне, как, впрочем, наверно, оно и было, Бэрби поднялся с постели, подошел к шифоньеру и, покопавшись в коробке, вытащил оттуда заколку. Как в тумане, промелькнуло удивление — откуда Април узнала, что агат у него? С заколкой в руках Бэрби снова растянулся на кровати.

— Теперь, Вилли, — ее полный жизни голос летел к нему через разделявшую их тьму. — Слушай внимательно и делай, что я тебе скажу. Ты должен обернуться, как обернулась я. Тебе, Вилли, это будет совсем нетрудно. Обернись, и ты сможешь бегать, как волк, идти по следу, как волк, охотиться, как волк, убивать, как волк!

Казалось, теперь Април стала чуть-чуть ближе.

— Просто расслабься, — тихо сказала она. — Я помогу тебе, Вилли. Ты и есть волк… Твой образ — в агатовой заколке в твоих руках. Просто расслабься, дай своему телу свободу…

Он еще подумал, как мысленный контроль над вероятностью может превратить обычного человека в того четвероногого волка, которого, похоже, имела в виду Април Белл. Но в этом полусонном состоянии мозг Бэрби решительно отказывался соображать. До боли сжав в руке заколку, он судорожным усилием постарался расслабиться, увидеть себя в новом облике… Странная, неприятная дрожь пробежала по его телу — словно оно приняло позу, ему не предназначенную. Словно напряглись мускулы, никогда ранее не использовавшиеся. От внезапной боли у него потемнело в глазах.

— Продолжай, Вилли, — прорезал тьму настойчивый голос Април. — Остановиться сейчас, на полпути — это верная смерть. Но ты можешь обернуться. Это вполне тебе по силам. Просто прими мою помощь… Расслабься и следуй за образом. Дай своему телу свободу, и оно обернется… Вот так… ты течешь…

И внезапно он был свободен.

Узы, которые он, сам того не замечая, носил всю свою жизнь, лопнули. Он легко соскочил с кровати. Постоял мгновение, принюхиваясь к запахам, наполнявшим маленькую квартирку — обжигающая вонь виски от пустого стакана на шифоньере, мыльная сырость ванной и запах его собственного пота от грязного белья в бачке на кухне. Здесь было слишком душно. Бэрби хотелось вдохнуть свежего воздуха.

Подбежав к окну, он лапой распахнул створки. Легко спрыгнул на влажные заброшенные цветочные клумбы его квартирной хозяйки, миссис Садовски. Он встряхнулся, с удовольствием вдыхая чистый аромат мокрой земли. Потом пересек тротуар и вышел на мостовую, от которой поднималась удушливая вонь пролитого бензина, горелого масла и горячей резины. Еще раз прислушавшись к зову белой волчицы, он устремился к ней.

Свободен…

Он больше не сидел, как в тюрьме, в неуклюжем, медлительном, ничего вокруг не замечающем двуногом теле. Теперь человеческий облик казался Бэрби чужим и отчасти противным. Словно пелена спала со всех его чувств. Да и четыре быстрые лапы, разумеется, лучше двух ног.

Свободный, быстрый, сильный!

— Я здесь, Бэрби! — звала его через сонный город белая волчица. — Здесь, возле университетского городка. Скорее!