Александр Шапочкин - Рубикон

А еще у них у всех были одна-две функционирующие чакры, хотя остальные были все так же изуродованы, и вполне рабочий воинский резервуар, пусть и очень маленький, что отличало их от всех остальных краснокожих людей. Да и аспектом крови от них практически не несло. Так что я предположил, что, скорее всего, это представители какого-то особого довольно уважаемого ордена или культа.

Человек, на которого я нацелился, как раз в задумчивости остановился возле небольшого просвета между домами, откуда я за ним наблюдал, и оглянулся на одну из лавок. В этот самый момент я бесшумно скользнул вперед. Мгновение, и он беззвучно исчез, и только проходившая мимо девушка, остановившись и перестав грызть похожий на яблоко фрукт, несколько секунд удивленно хлопала глазами на то место, где только что стоял воин, а затем, нахмурившись, посмотрела на плод в своих руках.

Что-то прощебетав, она, размахнувшись, запустила яблоко в мое укрытие, едва не угодив мне по лбу, и, естественно, увидела бы меня с трупом в руках, однако в следующее мгновение она резко отвернулась в противоположную сторону.

«Правильно, малышка! Так это и работает! Нет здесь ничего интересного!» – подумал я, мысленно кляня себя за лень.

Я так и не сподобился заняться контролем вливаемой в магему силы, а потому заклинание отвода глаз, которое Фишшин заставил меня выучить, до сих пор не просто заставляло взгляд блуждать, не замечая укрытого им объекта, а разворачивало смотревшего на меня в противоположную сторону. Впрочем, эта дальняя родственница Покахонтас, похоже, не заметила ничего необычного в своем поведении. Наоборот, она, увидев что-то интересное, тут же подбежала к ближайшей лавке и принялась перебирать лежавшие на прилавке украшения.

Переоделся я в ближайшем пустом дворике. Точнее даже не переоделся, а просто напялил поверх своей одежки плащ и накидку с головой собакена, усадил парня так, словно бы он устал и решил прикорнуть в теньке и прохладе между домами, а затем подхватил его щит и копье. Через минуту на одной из параллельных улиц в толпу аборигенов влился еще один довольно широкоплечий «воин-псоглавец», медленно направившийся к центральной площади города.

До ритуала оставалось еще какое-то время, и я, стараясь не встречаться с «коллегами» в забавных накидках, неторопливо прошелся по рынку, свободно соседствующему с главным ритуальным сооружением, внимательно вслушиваясь в тщательно переводимую лингва-модулем многоголосицу. Правда, приходилось старательно копировать походку краснокожих, которые ставили ногу немного не так, как европейцы, делая больший упор на пальцы, чем на пятку, но в целом это были производственные мелочи.

А говорили люди о разном. Конечно же я понимал еще далеко не все, но уже многое. Разговоры были в основном о маисе, сиречь кукурузе, какахуати, то бишь какао, и, к моему удивлению, о перспективах на урожай семян растения, которое маджи-искин, запнувшись, назвал… «кофе». Причем с такой интонацией, словно бы спрашивал меня, правильно ли он перевел, доволен ли я и не пора ли ему на свалку.

Ну а я что? Я тоже подумал, что агрегат ошибся. Ведь кофе в Америку завезли европейцы, и он родом с Ближнего Востока, однако затем учуял знакомый аромат, идущий от одной из лавчонок, и, проходя мимо, рассмотрел вполне знакомые обжаренные зерна. Что добавило еще один пунктик в список вопросов, который я хотел бы задать жрецам.

Еще были разговоры о войне. Империя Науа вела боевые действия разной интенсивности почти со всеми своими соседями. С переменным успехом. Так, например, сейчас вроде как войска на «Крайнем Востоке» смогли прорвать сопротивление неких «взрослых-детей», и все с воодушевлением ожидали, что в скором времени страну захлестнет волна новых жертвенных рабов, а значит, жить сразу станет легче и лучше.

Вообще, о рабах, а тем более предназначенных для алтаря, говорили много и с охотой. Как и о каком-то «жреческом аукционе», который завершается сегодня. Жертвенный приз его был вроде как невиданным для этих мест, и победить на нем, скорее всего, должна Солнцеуведенная Ахуилизтли, дочка местного самого главного пахана. Вот честно скажу, до этого момента думал, что самая несчастная из девушек из-за звучания своего имени на ненормативном русском, из тех, о которых мне доводилось слышать – японочка, судившая мою дуэль у Лепестковых-Каменских. А вот теперь я засомневался. И, главное, что перевод этого имени означал «Радость»!

Наконец, народ вдруг забеспокоился, и ручейки разодетых в яркие одежды горожан медленно потекли на площадь перед пирамидой. Туда же, не забывая собирать причитающуюся им дань, поползли и темные личности, почти не видимые в обычное время, но оживившиеся, стоило религиозному рвению затмить осторожность.

Проскользнувший мимо меня воришка потянулся было к мешочку, висевшему на пояске какой-то беззаботно чирикающей со своей подругой девчушки, когда я подбил ему ногу, и он растянулся в пыли. Впрочем, я на него уже не смотрел, просто поставил на спину ногу и прижал к земле. А сам буравил взглядом вынырнувшего непонятно откуда «псоглавца», который неотрывно глядел на меня, в то время как ацтеки обтекали его неподвижную фигуру, стоявшую прямо посреди людского потока.

И самое поганое… этот обладатель трех чакр явно видел мои. Ну не мог он с открытой Манипурой их не видеть! Это не «знание» и не «умение», это новый уровень ощущений, который сам приходит к человеку, как к рожденному магом способность видеть и писать вязь.

Я уже ожидал, что сейчас он подаст сигнал и на меня накинется вся эта человеческая масса, которую мне либо придется уничтожить, либо она уничтожит меня. Но «воин-собакен» вдруг совершенно неожиданно поклонился, развернулся и через какое-то время исчез среди людей, идущих на площадь. Посмотрев вниз, я убрал ногу и мотнул головой в сторону. Воришку не надо было упрашивать, и спустя уже секунду он буквально растворился, словно бы его здесь никогда и не было.

Уже не торопясь я вышел к пирамиде. Загрохотали барабаны, а на вершине вновь появился вчерашний жрец. Вынесли высокий деревянный столб, изрезанный непонятными значками, и водрузили его вертикально в специальное кольцо. Народ поорал и смолк, старик толкнул речь о том, что «если Кетцалькоатль пожелает, то все мы в едином порыве станем для него донорами, а пока будем резать тех, кто под руку попадется». И началось.

Не знаю, что мне стоило стоять на месте и не двигаться. Наверное, всех этих людей и весь этот город спасло только то, что на подпитке у кровавого божка сегодня были исключительно местные индейцы и исключительно мужчины, которые сами, добровольно и даже радостно, ложились на алтарь, и их даже никто не держал.