Айя Сафина - Падальщики. Книга 1. Непогасшая надежда

9 декабря 2071 года. 13:30

Бриджит

Мы с Тессой изучаем кладовую одного из домов. Здесь около сотни разнообразных банок, я постоянно здесь торчу. Я же Жижа. На мне уксус. Я рада, что с последнего раза здесь ничего не изменилось. Это говорит о том, что мы до сих пор единственные, кто знают об этой деревне. С другой стороны, мы можем оказаться единственными живыми людьми в округе, а от этой мысли становится как-то одиноко. Как Робинзону Крузо на необитаемом острове.

Мне нравится этот дом. Если бы мы жили в нормальном мире, я бы выбрала именно такой дом, чтобы обосноваться. Кухня с большим окном, выходящим на дорогу, чтобы можно было видеть, кто стучится в ворота. Если бы Фунчоза жил по соседству и ходил к нам за солью, я бы каждый раз пряталась за кухонными шкафами и ждала, пока он уйдет. Кухня соединена с гостиной, так я могла бы готовить какой-нибудь пирог с теми непонятными ягодами и фруктами, названия которых я не запоминаю, Калеб смотрел бы футбол по телевизору, и мы могли бы все это время продолжать общаться на разные темы. Например, сосед купил новый автомобиль, в выходные планируется ярмарка, а дети Фунчозы снова застряли в канализационном люке. По вечерам к нам на ужин приходила бы Тесса, и мы, попивая вино, весело обсуждали бы ее нового бойфренда, который оказался таким козлом, потому что пригласил ее на романтический круиз на пароходе, вместо уикенда скалолазания. А Фунчоза снова бы стучал в ворота и просил соль, но мы бы делали вид, что не замечаем его.

Я частенько фантазирую о жизни, которая могла бы у нас быть. Уж не знаю, почему в фантазиях всегда присутствует Фунчоза в той или иной форме. Этот придурок знает, как залезть в задницу без мыла и надолго там остаться.

- Так, ну давай читай, чего он там написал, — говорит Тесса, прервав мои глупые размышления.

- Значит, так. Маринованные помидоры.

Я помню, как они выглядят. Я видела их всего однажды летом на грозди, росли прямо в одном из садов. Полковник сказал, что это совсем не те помидоры, которые он ел в детстве, а дикие. Но по вкусу были очень похожи.

- Как они должны выглядеть? — спросила я.

- Как красные шары с лопнувшей кожицей.

- Вот эти?

Я указала на трехлитровую банку на нижней полке.

- Нет, это — компот из яблок. О, кстати, тоже возьми! Он невероятно вкусный!

- Я пила его?

- Нет, вы все в тот вечер потеряли сознание от пятидесятилетнего сидра.

Ох, да. Помню тот вечер. Наутро я проснулась с таким жестким похмельем, словно по мне грузовик проехался. Причем туда-сюда пару раз. Я не помню, как я получила огромную синюю шишку на лбу, но сдается мне, меня вырубило по пути в казарму. И я не знаю, кто донес меня до койки, потому что Калеб тоже валялся где-то под столами. Надеюсь, это была Тесс.

- Конечно, это была я! Кто еще бы стал тащить твою толстую задницу через весь блок?

Я удивленно взглянула на Тессу. Неужели ее интуиция переросла в мыслечтение?!

- Ой, да перестань! Ты всегда трешь свой лоб, когда вспоминаешь тот вечер, и твой вопрос в глазах читается, — объяснила она.

- Ты могла бы давно уже признаться в этом! — я рефлекторно одергиваю руку ото лба.

- Вообще-то ты даже пришла в себя, пока я волочила тебя по полу.

- Да? И что я сказала?

- Ничего. Ты просто блеванула на себя.

- Фу? Прямо на себя?!

- Ага, а так как ты лежала на спине, то часть из того, что ты отрыгнула, ты проглотила обратно.

- О боже!

- Кстати, кажется именно после того вечера тебя в комиксе зеленой жижой нарисовали.

- Так меня еще и видели?!

Тесса смеется. Этой дряни смешно! А я на утро проснулась, покрытая непонятной склизкой массой настолько вонючей, что я блеванула еще раз. В общем, сидр у меня теперь ассоциируется с беспрестанной блевотой.

От вина такого похмелья совершенно точно не случается.

Особенно после того дорогого вина, что мы бы пили тут втроем, закусывая моим ягодным пирогом в параллельной жизни, где Фунчоза стоит под дверью и ждет соль.

9 декабря 2071 года. 13:50

Хай Лин

Я нашла батончики на прежнем месте — в полу кухни под доской. Я специально их туда запрятала, чтобы вытаскивать по несколько штук за визит. Это — батончики с надписью «мюсли». Федор сказал, что это какая-то смесь зерновых с медом и орехами. Я до сих пор не попробовала ни один из них, потому что больше их нигде нет, а я храню их для отца. Он говорит, что они похожи на те батончики, которыми его кормили пришельцы, и когда он их ест, он счастлив настолько, что слезы проступают на его узких глазах.

Мой отец — сумасшедший. Так говорят на базе.

Они зовут его тронутым, потому что он постоянно говорит о том, что прилетел с неба, что он долго жил с пришельцами, что его доставили сюда на падающей звезде. Над ним, разумеется, смеются. Раньше мне было стыдно. Но с годами я озверела. Нынешняя жизнь закаляет не по-детски.

Мой отец часто зовет меня Бай-Хуа в честь девушки из маньчжурской легенды. Она с детства больше увлекалась мечами да драками, нежели куклами и плетением, а потому отец отправил ее на службу солдатом. Бай-Хуа была славным воином и вскоре стала главой целой китайской армии, которая защищала свой родной город в образе духа даже после смерти.

Интересно, что отец ничего из своей жизни вспомнить не может, но вот имя из легенды запомнил. Ее мне мама рассказывала, когда я была еще совсем маленькой. От мамы у меня всего пара воспоминаний осталась.

Нет ничего важнее семьи в жизни. Тем более в эпоху выживания, когда мы все одинокие сироты. Судьба отбирает у нас родителей, братьев-сестер, детей… Безжалостно так отбирает, неожиданно, ты и опомниться не успеешь, как рядом стоящая мама уже лежит на больничной койке, отхаркиваясь кровью и легкими, пока пневмония от подземной сырой жизни убивает ее на твоих глазах. Эти картины сильно бьют по детской психике. Да даже по взрослой хлещут не менее болезненно. Приходится драться с целым миром, с самой судьбой, чтобы отвоевать жизнь своих родственников. Довольно подлый расклад, вам так не кажется? Драться с судьбой, которая знает твои шаги наперед, а ты ее даже не видишь.

Сегодня приходится всегда быть начеку, реагировать на любое движение ветра, слышать запахи задолго до появления источника, иметь глаза на затылке, прям как дух Бай-Хуа, которая блюдет покой своих потомков день и ночь, пользуясь глазами тысяч жителей города. Вот, что значит моя татуировка — стремление быть идеальным наблюдателем, готовым в любую секунду выставить щит перед очередным ударом судьбы. Больше я ей просто так не дамся, придется этой суке хорошенько поработать челюстями, прежде чем перемолоть мне кости.

Вот я и набиваю морды тем, кто смеется над моим отцом за моей спиной. Мой отец — моя гордость! Я обязана уважать его, каким бы он ни был. И я убью любого за него!