Олег Дивов - Русский фронтир [антология]

Оказалось, что господин Кепуха был не только свидетелем, но и в известной мере участником событий вокруг Марианского инцидента. Когда поднялся шум о каких-то террористах, собравшихся что-то взорвать под водой, губернатор острова едва ли не комендантский час объявил с перепугу и приказал бдительно охранять все важные объекты и здания в городе. По такому случаю смотрителя вызвали в полицейское управление, выдали пистолет с одной обоймой и рацию. Кепуха двое суток сидел в музее взаперти, пил туак – пальмовое пиво, и смотрел телевизор. Потом в новостях сказали, что инцидент исчерпан – террористы схвачены, бомба обезврежена. Кепуха на радостях допил туак и пошел сдавать пистолет и рацию. Но в полиции его едва не посадили в кутузку, решив, что он – тоже террорист, пришедший сдаться властям. Причиной недоразумения стало обычное разгильдяйство: пропала расписка Кепухи за оружие.

На прощание смотритель подарил мне свою фотографию на фоне памятника его легендарного предка и подсказал, где в городе лучшая мастерская по изготовлению чаморрита, местных ожерелий из обработанных особым образом ракушек-каури.

Когда солнце зависло над бухтой золотым елочным шаром, я отправился в гости к Сомовым. Купил по дороге у лоточницы венок из желто-розовых орхидей – подарок хозяйке дома на благополучие, согласно местным обычаям, а в магазинчике на набережной прихватил упаковку банок с туаком, который мне уж очень расхваливал господин Кепуха.

Сомовы встретили меня, что называется, в полном составе. Первыми выкатились на широкое крыльцо-веранду мальчишки. Все трое – загорелые, вихрастые и юркие, словно мартышки. Три пары ясных серо-голубых глаз уставились на меня с выражением любопытства и затаенного восторга. Интересно, что им успел сообщить обо мне родитель?.. Однако поздоровались ребята как положено – сдержанно и с почтением.

Следом за мальчишками навстречу вышел Никита Иванович, обнимая за плечи тоненькую улыбчивую женщину в коротком белом сарафане. Рядом с седым, продубленным морскими ветрами Сомовым она выглядела скорее дочерью, нежели женой.

– Добрый вечер, Дарья…

– Здравствуйте, Михаил. – В ее больших, цвета вечернего неба глазах просверкивали лукавые золотистые искорки. – Можно просто – Даша.

Я поклонился и надел на ее пышные темно-русые волосы венок орхидей. Сомов крепко пожал мне руку и сделал приглашающий жест: проходи.

Мы вместе прошли через просторную гостиную во внутренний дворик, где уже был накрыт стол, а справа от него вишнево светился углями мангал, и по двору плыл острый аромат жареных креветок.

Застолье было коротким, но веселым и шумным. Тосты перемежались забавными случаями из морской жизни, которых Сомов знал в немереном количестве, а я удачно рассказал несколько столичных анекдотов. Наконец Дарья принесла заварочник с хорошим чаем и корзинку с домашним печеньем, позвала детей, и они ушли в дом, а мы с Сомовым пересели в плетеные кресла, и я, собравшись с духом, спросил:

– Никита Иванович, это ведь вы были командиром океаников?

– Я, – Сомов выпустил в ночное небо клуб светлого дыма. – Докопались-таки.

– Но почему же вы здесь, а не в столице?! Вы же – герой!..

– В Москве нет моря, а я без моря уже не могу… Нет, про меня не забыли, если вы это имели в виду. У меня в Головнине, как видите, просторный дом, жена, трое детишек – все мальчишки. «Шаланда» есть… Содержание пожизненное, конечно. Но не могу я просто так сидеть, с удочкой на пирсе! А вниз мне теперь нельзя – врачи запретили категорически. Вот и каботажничаю помаленьку…

– Уважаемый Никита Иванович, – проговорил я внезапно севшим голосом, – прошу вас уделить мне немного времени и вспомнить кое-что из тех событий! Военных тайн не надо. Что-нибудь такое, о чем вам самому приятно будет вспомнить. Можно? Это бы очень помогло мне написать хорошую большую статью, которую опубликуют не где-нибудь, а в «Российском вестнике».

Сомов молчал долгую минуту, показавшуюся мне вечностью, курил и смотрел на бухту, где на легкой волне играли отражения крупных южных звезд, а восходящая на западе луна уже начала чертить бесконечную серебристую дорожку.

Трубка погасла, он вздохнул и спросил:

– У вас в коммуникаторе есть навигация?..

– Конечно…

– Тогда задайте ему такие координаты: 11° 22′ северной широты и 142° 35′ восточной долготы.

Я выполнил необходимые манипуляции, и мой «Чиж» послушно выдал на экран панораму вечернего океана в режиме реального времени. Сомов заглянул мне через плечо и удовлетворенно кивнул:

– Вот примерно там это все и происходило, Миша. Это место называется Бездной Челленджера. Катамаран «Мурманск» и тримаран «Адмирал Нахимов» дрейфовали поблизости в течение двух недель, чтобы ничего и никого не упустить…

Сомов неспешно раскурил трубку и прикрыл глаза, делая редкие затяжки.

– Думаю, чтобы было понятнее, сделаем небольшое отступление в историю, – наконец решил он. – Случилось наше ЧП аккурат через пяток лет после Второй нефтяной войны… Тогда всех интересовала только Арктика, и когда наша империя поставила пограничные буи возле Северного полюса, все вздохнули с облегчением: ну, кажется, больше приключений на наши головы не будет.

Да, этот вздох облегчения он правильно описал. Планета не так уж велика. Что ценного оставалось, кроме Арктики? К тому времени Америка, Япония, Китай и мы окончательно поделили весь остальной Тихоокеанский шельф и принялись заглядывать в глубины. Там и началась всякая суета, не слишком громкая, зато постоянная. И в России, и в Америке активно развивался глубоководный флот, но беда у этих суперсубмарин была одна: слишком шумные и заметные на радарах, особенно с орбиты. Я был на «Святом Александре», когда его поставили на вечный прикол и сделали музеем подводного флота, делал репортаж с открытия. Целый подводный город…

– В общем, плавали по Тихому туда-сюда, пугали друг друга, всякие гадости устраивали, а толку – ноль, – усмехнулся Сомов. – Вернее, американцы-то все равно были в шоколаде – у них, считай, одних островов по всему океану больше тысячи, от Калифорнии до Филиппин. А у нас – Курилы с хвостиком…

Сомов покачал сокрушенно головой и сделал большую затяжку.

– Но потом наши ученые головы сосредоточились и придумали, как человеку можно долго дышать под водой и плавать на большой глубине. Что-то там изменили в крови и мышцах, в итоге пловец стал способен погружаться на пару сотен метров и плавать там по часу и даже больше, не выныривая! Дельфин, да и только! Даже размерами похож…

– Это длительная процедура?

– Да, и не очень приятная, особенно подсадка новой слизистой в легкие. И все время сидишь на инъекциях, подкармливаешь ее. Месяц не поколешься – все, начинай сначала. И страшновато на первых порах… А чем страх заглушить? Мы перед погружением песню пели: «Я водяной, я водяной, поговорил бы кто со мной…» Так вот, «Марианский инцидент»…