Ольга Швецова - Ящик Пандоры

– Снаряжение есть? – Максим огляделся уже с интересом. Но сталкерской снаряги не увидел.

– Зачем? Ты же не пешком домой собрался? На Киевскую вернемся, оттуда на Краснопресненскую – и через Рейх к себе двигай. Что тебе нацики-то наши сделают? Сами же у вас там ошиваются по борделям да по кабакам, небось, знакомых полно?

Максим кивнул. Знакомых из Рейха действительно хватало, только вот у них в гостях бывать пока не доводилось. И не тянуло, разве что в случае такой необходимости… Сомневался он скорее в том, что Киевская не депортирует опять в такие места, что хоть в Рейх оттуда беги, в самом деле! Хотя Скиф ведь впустую трепаться не будет?

– Сделаем мы вот что: я приду, как будто опять с товаром. Меня там знают, видят часто, ни о чем не спросят.

– А я?

– А ты… – контрабандист скептически оглядел парня. – Тебя мы в рабство продадим!

– Кому? – обалдело спросил Максим.

– Мне, конечно! Кто тебя еще купит-то, придурка такого? Ну-ка встань, покажись.

– А то ты меня не видал… – но все-таки встал и прошелся по каморке, полезно хотя бы ноги размять.

Скиф разочарованно оглядел новоиспеченного «дядю Тома».

– Нет, так не пойдет. Спина прямая, морда вызывающая, взгляд… Аж мне страшно.

Максиму казалось, что он сейчас со своими побитыми ребрами выглядит очень натурально. Слабым и пришибленным, какими и представлялись ему рабы. Но Скиф разбирался в деле получше.

– Руки бойца, такие не работают, силой все могут взять или выменять, если совесть имеется. Придется грязью замазать, а то сразу видно ладошки загребущие сталкерские! Голову наклони, не вздумай глаза поднимать.

– Почему? – фингалы еще не сошли окончательно, и с ними он был похож скорее на беглого раба.

– Потому что. Привык, понимаешь, стоять за спиной у смотрящего и одним видом своим страх наводить – теперь ты сам должен дрожать и бояться, что накажут.

Скиф обошел кругом, все больше разочаровываясь в собственной идее.

– Плечи вперед, спину-то согни. Ну, ничего, мешок навалим потяжелее… Не вышагивай, как на параде! Не вовремя ты вспомнил, что сын офицера. Придется камешков в ботинки подсыпать, чтобы шаркал убедительнее.

Максим вспомнил, как выглядели рабы ганзейских боссов, видел не раз, когда те приезжали поглядеть нелегальные бои и делать ставки. После таких ставок нередко увозили с собой парочку новых, проигравшихся до последней нитки, азарт не позволял им остановиться, и на кон ставилась уже собственная жизнь.

– Слушай, Скиф, а если я и буду бойцом? Ну, которые с наших боев, проиграл я, вроде…

Контрабандист вдруг, будто входя в образ деспота-хозяина, резко дернул его к себе за рукав.

– Ты проиграл?! Да у тебя, даже с такими синяками, морда победителя. Как будто не они тебя, а ты их всех сделал и поимел! Не пойму только, в чем дело, вникать даже не хочу – меньше знаешь, крепче спишь. Но не верю я таким побежденным, ни на грош не верю. Слушай, а может, я тебе еще разок в глаз двину? Для достоверности.

– Да черт с тобой, как хочешь, – отмахнулся Максим, ему надоел этот самодеятельный театр, он вернулся на свой ящик. Хотелось есть.

– Вот теперь поверил! – обрадовался Скиф. – Будешь у меня пофигистом. Который идет за хозяином, куда скажут.

– Чего?

– Еще пара вопросов – и будешь глухонемым пофигистом! А если серьезно… Я тебе уже предлагал со мной работать, и сейчас своего слова обратно не беру. Надежный ты, не то, что другие.

– Жив буду – подумаю, – вздохнул Максим, решив, что строить планы и раздавать обещания еще рановато. – Ты тоже ничего… Хозяин.

– Ты как-то интересовался, почему я один, без своей команды? Убил я их. Вот этими руками, – Скиф протянул вперед ладони, странно мягкие на вид, но, казалось, в них была заключена немалая сила. – А ты их самих не спрашивал месяцев пять назад, куда я подевался, если они к вам на Китай заезжали?

– Спрашивал. Сказали, что ты погиб. Но я что-то не поверил…

– И, небось, целую оду погребальную спели о безвременно почившем герое, при этом смахнув набежавшую слезинку?

Ирония Скифа прикрывала горечь в голосе, но вряд ли сожалел он о своих бывших товарищах.

– Кинули они меня. Да не только на бабки, а вот так прямо, не фигурально… По башке тюкнули и бросили на улице без оружия и защиты. А главное, за что? Решили, что я им долю не доплатил. Да я сам в убытке остался, и им, сволочам, отдал, сколько было! На ближайшую станцию вернуться я не мог, они там и поджидали, пришлось пробираться через несколько кварталов поверху, из оружия – прут железный подобрал. И камни.

На кровь собаки сбежались, только я от злости уже так озверел, что ни одна даже близко подойти не смогла! Представлял на их месте этих сволочей, и откуда только силы взялись. Дошел до станции, еле внутрь впустили. Но таких «лежек» у меня по метро не одна и не две имеется, не пустые. Забрал заначку, месяц провалялся в госпитале, лечился радиопротекторами. А потом всех их нашел… Всех. И как тех собак бешеных… – Взгляд Скифа затуманился, воспоминания, видно, были не из лучших, но такие вещи и не забываются. – Теперь постоянных компаньонов не имею, работаю практически один. Не хочешь со мной, а, Макс? Если не испугаешься. Хотя тебе я верю. Иначе не предлагал бы долю и историю эту не рассказывал.

– Знаешь, сколько я таких историй уже слышал? – китайгородский братан в нем ничуть не удивился. Сын офицера тоже счел наказание подонков справедливым. – Только зачем было рисковать, гоняться за ними и давить по одному?

– Они мой «маузер» забрали! – теперь в голосе контрабандиста звучала какая-то странная обида, совсем не свойственная привычному прожженому цинику.

– Чего они забрали? – переспросил Максим.

Скиф вместо ответа сунул руку за пазуху, достал матово блеснувший в свете спиртовки… Плоская коробочка с деревянной ручкой, нелепо тонким револьверным стволом и спусковым крючком. Сталь похожа на серебро – так была вытерта от времени и аккуратного обращения владельца. Что бы это могло быть? Максим не решился спросить своего спутника. Но ждал… Не такой это был человек, чтобы сделать лишнее движение: раз достал пистолет, значит не просто так. А тот просто сидел, уставившись на древнее оружие, как будто разговаривал с ним мысленно, вот чуть сдвинул светлые брови, задавая вопрос. И слегка улыбнулся ответу, слышимому только ему одному…

– Вот это и есть «маузер», – мечтательно так сказал, с гордостью, – модель К-96.

Максим повторил про себя незнакомое слово «маузер», оно звучало так непохоже на фамильярно-пренебрежительное «калаш», на утилитарное «ТТ» или простое и близкое к человеческому имени «макар»… Он припомнил и другие названия, но ничего подобного еще не слышал. Контрабандист так смотрел на свой талисман, что хотелось спросить: кто это? Максим не мог выговорить «что», владелец наделял свое оружие душой, смотрел, как на нечто живое и способное любить или ненавидеть…