Ростислав Марченко - Перевал [litres с оптимизированной обложкой]

Когда через пятнадцать минут снаряды противотанковых пушек перестали рубить деревья, а минометные мины рваться в их кронах над головами морпехов, на воспользовавшихся случаем, чтобы отойти, красных пехотинцев уже никто не обращал внимания.

О’Нил и Мюллер лежали в своей ячейке, обнявшись, как братья. Взорвавшаяся над ними восьмидесятидвухмиллиметровая мина изрешетила обоих осколками, и бронежилеты приняли на себя только часть из них. Командир второго отделения сержант Келли остался жив, но получил тяжелое осколочное ранение в голову и требовал срочной медицинской помощи. Командир первой огневой группы из его отделения, капрал Уайт, схватил осколок в плечо, в то время как лежавший с ним в одной ячейке рядовой Блатт поймал множественные осколочные ранения обеих ног и истошно орал, что истекает кровью. Также находившийся в одной ячейке с командиром своего отделения ланс-капрал Стирлинг, в отличие от Блатта, ничего не кричал, реально истекая кровью от тяжелого ранения в верхнюю треть бедра. Потерявший шлем и с головы до ног забрызганный кровью Ковальски, матерясь, пытался остановить кровь турникетом и компрессионной повязкой из медицинской аптечки.

Когда Крастер подсчитал количество оставшихся боеспособными морпехов, ему реально стало плохо. Теперь взвод не мог ни уйти от противника, ни даже удерживать свой рубеж. Одиннадцати оставшихся невредимыми морских пехотинцев для выполнения любой из данных задач было недостаточно.

Всё это значило, что нужно было просто спасать людей. Благо, что усеявшие склон телами северокорейцы находились не в лучшем состоянии, чем его так неудачно подставившийся под минометы взвод. Это давало Крастеру резерв времени, который требовалось не потерять.

Единственным доступным для этого вариантом оставался отход на соединение с южнокорейцами по чаще, благо густой лес, покрывавший склоны высоты 222, давал этому все возможности.

– Два-четыре, Хьюз, на связи Мародер-два! Появится сержант Мерсье – пусть жжет вертолет и возвращается к тебе. Боеприпасы спрятать и замаскировать на месте. Быть в готовности самостоятельно уйти вглубь леса и искать укрытие в ложбинке меж южных склонов высот 222–283. Исполнение – немедленное. Мы влипли, большие потери, не отобьемся. Много раненых, взвод выдвигается к базовому лагерю. Приём.

– Мародер-два, Два-четыре на связи. Это Мерсье, вас понял. Помощь нужна?

– Нет времени, Два-четыре. Мы уже отходим. Немедленно выдвигаешься жечь вертолет, нам это будет некогда. Те боеприпасы, что не успел перетащить, перед поджогом забросишь внутрь. Вертолет можешь из «Лоу» расстрелять. Приём.

– Есть, сэр. Приступаю.

Исходя из ситуации, помимо оказания первичной медицинской помощи требовалось изготовить носилки, вынести вглубь леса и укрыть там тела погибших, сняв с них вооружение и амуницию и либо спрятав их в тайнике в лесу, либо вынеся с собой. Крастер выбрал вариант тайника. На легкораненых, конечно, можно было навьючить вооружение и имущество, однако все уцелевшие морпехи были куда более полезны в качестве носильщиков для тяжелораненых. Все, что было взято с собой, это полные магазины из подсумков погибших.

Шестерых убитых оставшиеся невредимыми морпехи под руководством Ковальски оттащили на сотню метров вглубь леса и укрыли в найденной там большой промоине. Тайник для вооружения и лишнего имущества устроили в такой же вымоине неподалёку. Оба тайника Ковальски обозначил на нарисованной на месте схеме и отметил затесами на деревьях. Сам Крастер тем временем изображал снайпера-наблюдателя, обстреливая пытающихся выползать самостоятельно и выносить с поля раненых северокорейцев для поддержки их морального прессинга. В итоге прессинг коммунистам немножечко надоел, и это вызвало очередной огневой налет из минометов, к счастью, не принесший дополнительных потерь.

Сразу же по возвращении группы Ковальски остатки взвода получили команду:

– Отходим!

Отход взвода прошел удачно, морпехи не только сумели вытащить наверх раненых, но и обеспечили возможность Соренсену оказать некоторым из них дополнительную медицинскую помощь. Сигналом для прекращения его работы стали звуки стрельбы и взрывов внизу, выставленные наблюдатели доложили, что красные атакуют опушку в направлении оставленной позиции. Резерв времени заканчивался, помощи видно не было. Внизу, в долине, уже горел подожженный Мерсье вертолет. Крастер пожал плечами:

– Уходим!

В принципе, можно было попытаться прятаться в лесу, однако в этом случае единственным способом вернуть контроль над ситуацией был бы подход вызванных Фарреллом подкреплений. Своевременное появление которых ничем и никем не гарантировалось. Красные, например, вполне могли прорвать оборону южнокорейцев и без участия посланного в обход отряда.

Отмахав несколько миль по лесу, совершенно вымотанный Крастер, не брезговавший согласно установленной им же очереди тащить раненых морпехов, увидев подходящую лесную прогалину, поросшую невысокой травой, скомандовал сделать привал. Требовалось отдохнуть, осмотреться и похоронить незаметно скончавшегося на носилках Келли.

По очевидным причинам, основной рабочей силой при выносе раненых стали непострадавшие морские пехотинцы, ходячие раненые помогали им. Теперь все перечисленные без сил рухнули на землю. Стрельбы за спиной уже давно не было, корейские коммунисты определённо убедились в отсутствии врага.

Слегка отдышавшийся Соренсен перешел к проверке раненых. Сбросившие и не сбросившие рюкзаки измученные морские пехотинцы даже не шевелились при этом, молча выполняя команды санитара.

– Скверное дело, сэр. Уже сейчас могу сказать, что если Ньюманн самое ближайшее время не попадет на операционный стол, то потеряет ногу. Сколько протянет Гарсиа, не знаю. После Келли он будет следующим. За ними в очереди Джонсон. Жизни остальных пока что ничто не угрожает.

Крастер, что сидел на земле, расслабленно откинувшись на так и не сброшенный со спины рюкзак, приподнял голову:

– Что я тебе могу сказать, Швед… У нас не так много выбора. Вертолетами я раненых отправить не могу.

– Да, сэр. Скверно все обернулось.

Усталый Крастер слегка встрепенулся и оценивающе посмотрел на санитара. Несмотря на то что недовольства в голосе не звучало, реплику можно или, скорее даже, нужно было расценить как лакмусовую бумажку недовольства личного состава своим командиром.

Насторожился он очень вовремя. В общем безобидная и даже, возможно, не несущая никаких двойных смыслов фраза сломала плотину скрываемого недовольства подчиненных, у которых в ходе марша по лесу оказалось более чем достаточно времени для негативной моральной накачки.