Кайла Олсон - Империя из песка

Но я сдерживаюсь. Пусть прошлое говорит само за себя.

И пусть Зорнов услышит следующее: «Уилл бросил дочь в бараке. Уилл заставил ее поверить в его смерть. Уилл создал для меня рай. Уилл не стал бы отправлять ко мне свою дочь, чтобы меня убить».

Зорнов перемешивает тающий лед соломинкой и прищуривается. Он меня изучает – как я делала с отцовским руководством – целую вечность и даже больше, выискивая трещины, скрытые за ними тайны.

И точно так же – как и я с той книжечкой – он видит лишь то, что хочет.

На его каменном лице отражается облегчение, он опять сверкает желтыми зубами и хрипло смеется:

– Как же нам всем повезло! Ты выжила… ну а из тех молодых людей вышло неплохое оружие, весьма неплохое.

Согласна. Впрочем, под «нам» он имеет в виду себя и партнерство с моим отцом, которое утратил бы в случае моей гибели.

– А вы, юная леди, меня впечатлили, – изрекает Зорнов, тыча в мою сторону соломинкой.

Интересно, чем? Тем, что не прогнулась перед ним, что мне хватило дерзости бросить ему вызов? Тем, что и впрямь выжила, хотя до сих пор не понимаю, что заставило Лонана опомниться и не разорвать меня на куски?

– Мне срочно нужен кто-то на замену, в штаб. Ава понесла наказание за причиненный ущерб и разлад. Теперь моя новая Ава – ты, Иден.

Его слова – яркая этикетка, лоск, но я слышу то, что он не говорит вслух: я знаю слишком много, меня нельзя отправить обратно в лагерь, мне вкололи вакцину и меня не сделали ПсевдоВолком. Может, он впечатлен, а может, хочет держать врага поближе.

Однако спорить я не собираюсь.

Особенно когда в итоге окажусь на одном острове с отцом.

Зорнов встает первым, за ним – доктор. Давай, Иден!

Я собираю волю в кулак, чтобы не дрогнуть, хотя сейчас я – сплошной комок нервов. Зорнов идет к столу, чтобы поставить стакан, в котором еще не растаяли кубики льда.

Я вытаскиваю пузырек, предусмотрительно держа его параллельно запястью, и доктор Марике это замечает. Когда Зорнов поворачивается к нам спиной, Марике встает и направляется ко мне.

Доктор улыбается и протягивает мне руку.

– Благодарю за оказанную мне услугу. – Наши ладони соприкасаются: кровокод – между ними. – Вам столько пришлось пережить, Иден, но вы отлично справились. – Доктор отстраняется и ловко прячет пузырек в кармане, я не успеваю и глазом моргнуть. – Кому доверяет Уилл, тому доверяю и я. Буду рад присоединиться к проекту.

Понимаю истинный смысл этой реплики: Марике поддерживает нас, а не вожаков.

Он просто вынужден подбирать слова так, чтобы сохранять видимость лояльности Стае. В моей груди как будто вспыхивает солнце, и мне становится сложно удержать все надежды и чаяния внутри, не выплеснуть их наружу.

Зорнов же не видит ничего, кроме собственных прихотей. Он вызывает Сабу, требует принести скотч со льдом. Зорнов обрадован: ведь никто не собирается его убивать!.. В итоге он теряет контроль над ситуацией и не замечает, как почва под его ногами начинает крошиться. Ему стоило бы беспокоиться не о смерти, а о том, что остаток жизни ему придется провести в мучениях.

Мне его почти жаль. Почти.

Но я вспоминаю о Пеллегрине.

О Финнли.

И о Берче.

Сколько жизней успело оборваться! Сколько людей гниет в лагерях! Сколько Волков превратились в хищников-людоедов лишь ради того, чтобы не стать добычей. Вожаки получили свое счастье, которого хватило бы на долгие годы, за счет жизней других.

Зорнов поднимает бокал, упиваясь моментом.

– За жизнь! – провозглашает он и проглатывает скотч.

За жизнь.

У края пирса меня ждет белая яхта с парусами, смахивающими на брюхо кита.

Лонан, Касс и Феникс уже на борту – со вчерашнего вечера, говорит мне Саба по пути, чтобы отправиться в плавание, как только закончится моя встреча с Зорновым.

Меня вызвали на допрос, потому что во время переполоха лишь я оставалась в сознании и действовала по своей воле. В общем, именно я вызвала подозрения.

– Здесь я вас покину, – объявляет Саба, когда мощеная дорожка сменяется деревянным пирсом. – Удачи!

После встречи с Зорновым она изменилась и стала вести себя со мной более дружелюбно, что ли… Наверное, все дело в том, что случилось несколько минут тому назад.

Киваю, неспособная выразить благодарность иначе. Если я открою рот, то непременно себя выдам. Лучше хранить тайны под замком, пока я не буду совершенно точно уверена, что их можно выпустить наружу.

Пирс пуст, одинок. Я бреду по нему, окруженная призраками, хотя рядом со мной должен идти Пеллегрин. Странная смесь чувств – надежда и осознание, какой ценой она досталась. Ничто не дается даром, особенно – свобода. И я так устала! Проспала бы целую вечность.

Меня приветствует капитан Рекс. Касс и Феникс, распластавшиеся на скамьях главной палубы, не шевелятся. Капитан предлагает мне фрукты, рыбу и кучу деликатесов, хотя во время нашего первого плавания он не был столь щедр. Должно быть, он тоже узнал о случившемся.

– Тот парень постоянно о тебе спрашивает, – говорит капитан, указывая долькой яблока в сторону кормы.

Оборачиваюсь и вижу Лонана. Он таращится на меня так, будто я – привидение.

– Иди. Тарелка никуда не денется. – Капитан забрасывает дольку в рот и продолжает, жуя: – Кто-то ведь должен управлять кораблем.

И он поднимается на верхнюю палубу.

А я остаюсь наедине с Лонаном. Настоящим Лонаном.

– Я пойму, если ты не захочешь приближаться. – В его голосе звучит боль, хорошо мне знакомая. Так бывает, когда слишком много эмоций исчерпали себя. – Твой отец сказал, что Ава мертва. Он рассказал мне… все… Я не… я больше не… – Лонан сглатывает, осекшись.

Не причинит мне боль. Не убьет.

– Не надо, – отзываюсь я. – Я запрещаю тебе меня отталкивать.

Признаюсь: отделить кошмары от истины, с которой они плотно сплелись, не слишком легко. Ладони Лонана на моем горле, пустые, ничего не выражающие глаза… но я ни за что не позволю кошмарам победить. Мы все переживем, нам просто нужно утопить те страшные воспоминания в новых. В истинных.

Подхожу ближе, усаживаюсь на скамью. Лонан не опускается рядом, пока я его не приглашаю и ему не становится предельно ясно, что я этого хочу. Мы наблюдаем, как остров уменьшается в размерах, а затем полностью исчезает из виду.

– Не знаю, как передать тебе, Иден, насколько мне жаль.

Чувствую, как Лонан ищет мой взгляд, и, наконец, перестаю глядеть на бескрайний океан.

– Это был не ты. Ты бы не стал.

– Нет, это был я.

– Нет, не ты. Ава.

На его лице – невероятная скорбь, вина.

– Я должен был сопротивляться сильнее. Должен был лучше себя контролировать.

– Ты не мог.

– Если бы не Хоуп и не твой отец… – Голос Лонана срывается. – Мне очень жаль… Ужасно себя чувствую.