Альтс Геймер - Со смертью заодно [СИ с изд. обложкой]

– Чего ты вообще о себе вообразил? Советничек, молоко на губах не обсохло! Подумай, каково мне! – рычала Альфия.

– Глубины канализации твоей души меня абсолютно не волнуют, – отрезал Роберт и тут же ощутил мое присутствие. – А вот и Базарбек. Салам.

– Пошли вы оба, – истерически взвизгнула Аля и отключилась.

Мы остались одни. Прокофьевна головой Роба дотянулась до лохани с водой и отпила сразу полведра.

– Уф-ф-ф, – профырчал он и, помолчав, добавил. – Полаялись, как видишь.

– Из-за чего сыр-бор?

Роберт замялся. Я уже был почти готов его заревновать, но потом охолонил себя: пацану восемнадцатый, мы с Алькой почти на десяток лет старше. Если и допустить, что… Да, ну… Не может быть.

– Как обычно. Слово за слово. И понеслось, – наконец ответил Роб. – Вообще, терпеть не могу, когда девушка ведет себя вызывающе по какому-то неведомому «девичьему праву». Непонятно главное, кто ей сей баналитет присвоил. Я называю этот закидон синдромом «самой красивой в это утро я». По результату получается этакое неадекватное существо, абсолютно безосновательно уверенное в том, что является предметом всеобщих желаний. Смешное и жалкое.

– Ах ты, маленький женоненавистник!

– Станешь тут.

– Наболело? Или в частности?

– Да вообще! Все наши отношения с женским полом пронизаны ложью и лицемерием! С обеих, прошу заметить, сторон. Но с их – в значительно большей степени.

– Ого. И исходя из каких таких внутренних бешеных тараканов, позволю себе полюбопытствовать, подобная гипотеза с тобой приключилась? – я невольно поддался риторике Роберта и заговорил «высоким штилем».

– Вот послушай. Я недавно был в Германии, по обмену, в Бонне. После учебы как-то мы надолго зависли в кафешке с одним тамошним парнем и долго болтали о том, о сем под колу и чипсы…

Роберт из немецкой семьи. И на языке исторической Родины говорит свободно. Как и на русском, казахском и английском. Но я все равно подначил вундеркинда:

– А этот парень местного разлива… он случайно не того? Тебе внимание уделил, про девушек наговорил гадостей. Может, он считает, что лучше здоровых мужских отношений и быть-то ничего не может? По последним западноевропейским ценностям…

– Хватит, а? Ты будешь слушать или хочешь прикалываться?

– Молчу и почтительно внимаю.

– Так вот, – Роб на секунду умолк, ловя сбитую мной мысль. – У них там равноправие полов и все такое, что справедливо у нас критикуется. Но и честности в отношениях больше. Вот ты на работе, к примеру, приглашаешь девчонку вечером в ресторан. Что у нас это значит?

– Ну-у-у…

– Да ни фига это не значит! Она сходит с тобой, слопает спокойно двухмесячный твой оклад и потом, ржа внутри, как лошадь, сделает тебе ручкой и будет при этом считать себя ловкой особой. На попытку кавалера как-то пойти дальше и закрепить приобретенное немалым финансовым кровопусканием расположение дамы, следует гнев оскорбленного достоинства: да как ты смел? Да за кого ты меня принимаешь? Я не какая-нибудь там! Дальше дама возмущенно удаляется, весьма довольная собою. А несостоявшийся мачо остается чесать репу в мучительном раздумье: что же он такого неправильного сделал. Да ничего. Его просто поимели.

Моя голова с наслаждением зевнула. Я поднял переднюю лапу и почесал когтями наше нежное белое брюшко. Алина морда безмятежно дрыхла. Нет, так не пойдет. Как-то грубо звучит по отношению к красивой девушке. Выражусь так: средняя голова Прокофьевны усиленно «щемила массу». Ее ноздри с шумом втягивали воздух, и на выдохе длинная верхняя губа приоткрывалась, демонстрируя ряд остроконечных зубов без признаков кариеса. Иногда из алых недр пасти вылезал радужный пузырь и беззвучно лопался мельчайшими брызгами. Моя лапа завершила контактный массаж живота, и я ответил:

– Ну, это классическое динамо. Встречается. Не будь лохом – смотри, кого приглашаешь. Или может, она просто не планировала ничего романтического на этот вечер. А тут ты пристал, как банный лист с рестораном!

– Ага. Вроде как она шла на свидание, совершенно не подозревая о том, что у тебя в ее отношении имеются еще какие-то намерения, кроме странного желания совместно употребить кучу калорий за твой счет. А на гнилом насквозь Западе девушка, принимая приглашение, сразу как бы поощряет ухажера: да, ты мне нравишься, я еще ничего не гарантирую, но давай попробуем. И если в процессе ужина все в тебе продолжает ее устраивать – можешь не беспокоиться, красивое белье она уже надела. Если же ты чем-то не соответствуешь ее идеалам, тоже не стоит напрягаться – тебе об этом скажут в течение вечера. И счет в этом случае вы разделите пополам, чтобы мужчине не было обидно и убыточно. Вот это, по-моему, честно. А не сплошной развод, как у нас.

Я вздохнул. Старо, как мир. Бедный Боб. Жертва собственной неординарности вкупе с половым созреванием. Придется выступить старшим наставником и открыть юнцу третий глаз в реальную жизнь.

– Роберт, ты, может быть, будущий гениальный физик. Чем черт не шутит, может, даже в перспективе Роберт Оппенгеймер. Но свою проблему с барышнями видишь крайне однобоко.

– Как прикажешь тебя понимать? И с чего ты взял, что у меня проблемы с девушками? – тут же окрысился Боб.

– Не кипятись. Проблемы со слабым полом, мой юный друг, у вас на лбу отпечатаны. Их просто не может не быть. И дело конкретно в тебе. В твоей исключительной перспективности. Пригласи ее на свидание простой парень как я, и все пройдет по твоему любимому европейскому сценарию. Скажу больше. Она может уступить напору какого-нибудь лихого тракториста и с визгом отдаться ему прямо в тесной, пропахшей насквозь солярой кабинке его «эм-тэ-зэхи», но когда в поле зрения появляешься ты, тут точка сборки резко меняется. Слишком крупная и многообещающая ты, парень, добыча. Ну, прикинь сам, в конце концов. Умный, симпатичный, невероятно талантливый и крайне вероятно – в будущем очень обеспеченный. Плюс присутствуют серьезные и хорошо стоящие на ногах папа с мамой. Так или не так? Ага, вот видишь. И любая барышня будет разыгрывать тебя всерьез, по патентованным бабушкиным стратегическим заветам. Строить из себя принцессу, недотрогу, порядочную девицу до омерзения. Намекать на безупречное воспитание и строгие моральные принципы. Тянуть свою унылую карту и держать тебя на крючке до верного. Вздрагивая от каждой телефонной трели и постоянно гадая – позвонишь ты или сорвешься? Что не помешает ей принять какого-нибудь автослесарюгу, типа меня, прямо на капоте его машины да хоть в день знакомства. Но все мысли будут только о тебе, и это не издевательский прикол. Я буду так – до кучи, поклонников много не бывает. А ты – главная дичь, основная надежда на будущее. Такие дела, брат. Смирись, грешник.