Уильям Кинг - Крестовый поход Махариуса

— Не думаю, что мы пройдем по той дороге, — заявил Антон, бросив хмурый взгляд в сторону огней.

Он прислонился к крупному оранжевому валуну, на котором уже покоился его лазган. Парень сильно исхудал и казался куда выше и худее обычного. Серая форма мешком обвисла на костях. На подмышках выглаженного мундира проступили огромные пятна пота. Противогаз болтался на шее. Шлем был сдвинут чуть назад, открыв шрам, который Антон получил на Харибдисе. Плоть в этом месте срослась бугорками — шрам плохо зажил, из-за чего походил на сороконожку, ползущую по лбу прямо под кожей. На службе в армии Императора Антон получил немало примечательных шрамов. Некоторые из них остались на его теле, некоторые — в душе.

— И то верно, — согласился я.

Утерев со лба пот, я увидел, как в небо поднялся громадный гейзер лавы. Огромные куски горящих камней посыпались обратно на землю. Зрелище было одновременно потрясающим и удивительно неприятным, когда ты вдруг понимал, что именно оно отделяет тебя от цели. Скоро нам придется преодолеть эту массу пламени и магмы.

— Почему ты так считаешь?

— Танки утонут в расплавленном камне, а заодно и мы.

— Мы сгорим еще до того, как утонем, — заметил Иван. Из-за протезированной челюсти и слоя пластали, покрывающей половину разрушенного лица, его голос звучал как-то не совсем по-человечески. Наследие орочьей пули на Юрасике. Он поднял магнокуляры — трофей, взятый им у погибшего схизматического полковника, — и уставился в направлении огней. Иван до сих пор сохранял мощное телосложение боксера, которым прославился в гильдейском факторуме на Велиале. Он был единственным из нас, кто еще не вспотел среди удушливой жары планеты, и в этом я ему завидовал. — Расплавленный камень называется лавой, а мы воспользуемся дорогой. Там есть проезд. Вы бы знали об этом, если бы внимательно слушали на инструктаже Его Сиятельства.

Лицо Антона скривилось в глупой улыбке. У него были сгнившие желтые зубы, которые нередко встречались у улейных рабочих Велиала.

— И зачем мне это знать, если ты и так все расскажешь?

— Потому что я не всегда буду выручать ваши тощие задницы. — Иван почесал открытый участок груди, на котором виднелись следы порки. Он получил очередное понижение в звании за пьянство, что случалось столь же часто, как и повышения. Ему требовалось немало алкоголя, чтобы заглушить боль и избавиться от заражения кожи, которое то и дело появлялось после восстановительной технооперации, проведенной на лице.

Судя по выражению его холодных синих глаз, он думал о смерти. Такие мысли кружились в головах у всех нас с тех пор, как Генрик проиграл в лазганную лотерею. Я до сих пор озирался по сторонам, словно ожидая увидеть рядом старину Генрика, который сиплым голосом травил бы шутки и предложил бы мне свою флягу. Мы похоронили его в грязевой яме на Харибдисе шесть стандартных месяцев назад.

Мысли о смерти одолевают в начале любой кампании, а эта обещала стать самой крупной и опасной из всех, в которых нам приходилось участвовать. Ведь это был первый за десяток поколений полномасштабный Крестовый поход Империума. Даже Антон выглядел задумчивым. Грязным пальцем он почесал нижнюю губу. Он нахмурился, из-за чего шрам-сороконожка у него на лбу шевельнулся.

— Ты что-то притих, Лев, — сказал Иван, бросив на меня взгляд. — Снова думаешь?

— Когда рядом Антон, приходился думать за двоих, — парировал я.

— Обхохочешься, — бросил Антон.

— Ты сегодня в необычайно хорошем настроении, — заметил я.

— Куда же подевался весь твой словарный запас? — спросил Антон. — Ты всегда говорил цветисто, чтобы доказать, что не тупой. Или просто хочешь походить на лейтенанта и его прихвостня? Ты проводишь с ними в кабине слишком много времени.

— Я хотя бы не из тех людей, которые вступили в Имперскую Гвардию, думая, что оттуда их заберут в Космический Десант, — сказал я.

Иван фыркнул.

— Ты тоже так считал, — заметил Антон. Он перестал дергать себя за губу и тем же пальцем принялся ковырять в ухе. — Просто сейчас ты это отрицаешь.

В нем пробудился обиженный ребенок, который останется в нем до конца жизни.

Может быть, он и прав. Может быть, все мы считали так еще тогда, на Велиале, когда знали о солдатской службе только то, что прочли в пропагандистских романах, которые печатались с благословения планетарного правительства.

Разве мы могли быть такими наивными? Что ж, вся былая наивность обратилась в пепел после десяти лет непрерывных войн в десятке миров.

— Кажется, я вижу один из тех путей, о которых говорил лейтенант, — произнес Иван. Когда он обернулся, я заметил, как от линз его полевых очков и металлической щеки отражается пламя. Оно придавало солдату демонический вид, словно предостерегая о мрачных событиях грядущего. — Похоже, мы сможем пройти по нему и ударить по еретикам с фланга.

— Лучше было бы обрушиться на них сверху, — заметил Антон.

— Да, нет ничего лучше, чем прыгнуть прямо на оборонительные планетарные батареи, чтобы избежать ненужных потерь, — ответил я. — Хорошо, что нами командует генерал Сеян, а не ты…

— Так высаживаются космические десантники, — сказал Антон. Он задумался. — Хотел бы я хоть разок сделать так же. Или хотя бы посмотреть.

Иван усмехнулся:

— Мы всего лишь несчастная чертова Гвардия. Мы делаем всю грязную работу, а потом только смотрим, как остальные приходят и забирают себе все лавры.

— Если остаемся в живых, — добавил я.

Слова оказались более горькими, чем хотелось, но все понимали, что я сказал правду. Если нам повезет, мы увидим, как другие забирают себе все лавры. Очень многие не увидят. Теперь, после смерти Генрика, я думал, что мы трое прожили куда дольше, чем могли надеяться. Когда наши имена прозвучат на Последней Перекличке, только вопрос времени. С каждым днем, что мы продолжали влачить существование, против нас оборачивалось все больше обстоятельств.

Вот такими были радости жизни солдата на службе Императора на заре нового, 41-го тысячелетия. Наверное, так было всегда.

Мы спустились с холма к кипевшему жизнью лагерю. Десятки тысяч солдат в серых мундирах копошились на иссушенных камнях Карска IV. Сотни команд технопровидцев ползали по нашим «Гибельным клинкам», «Теневым мечам» и «Леманам Руссам», испытывая прочность брони, чиня гусеничные механизмы, проверяя ход башен, поднимая и опуская их орудия и напевая при этом боевые гимны, чтоб умиротворить злобных духов, которые обитали в великих машинах войны. Воздух полнился ревом двигателей, гулом сервомеханизмов и техническими хоралами. Вонь выхлопных газов соревновалась с запахом планетарной атмосферы. Воздух дрожал от грохота двигателей громадных машин. Не увидев этого, вам никогда не понять, с какими трудом и шумом армия Имперской Гвардии приходит в боеготовность.