Константин Мзареулов - Августовские танки

Они долго и остроумно злословили по поводу новых машин противника, и лишь появление командира полка прервало этот фестиваль солдатского юмора. Гауптман скомандовал «Смирно!», затем предупредил фон Рихтера:

– Герр оберст, здесь стреляют.

– Война, – флегматично буркнул оберст. – На войне всегда стреляют, иначе какая же это война… Что скажете о результатах наблюдения?

Как старший по званию, Франц изложил выводы. Оба моста хорошо защищались большими подразделениями пехоты на «тойотах», вооруженных безоткатными установками. Рютмюллер полагал, что следует расставить танки на высотах вдоль реки, отгонять огнем пушек машины противника, тем самым обеспечив саперам возможность подогнать механизированный мост, и переправить войска на другой берег.

– Настоящих танков у поляков здесь нет, – сказал гауптман. – А с этими «миссгебуртами» и с «базука-джипами» наши пушки справятся.

Оберст кивнул и сделал жест, чтобы следовали за ним. Спускаясь по лестнице, командир полка проворчал:

– За мост не беспокойтесь, его захватит отряд «зеленых беретов». Американцы прислали диверсантов и пехотную роту с берлинского участка… Запомните, господа, наша задача – продержаться еще неделю, пока французы не развернут свою бронетехнику. В их музеях и складах нашлось почти четыре дюжины тяжелых танков, включая наших «тигров» и «пантер». После той войны французская армия долгое время держала на вооружении немецкие машины, да и свои танки они строили, подражая нашим образцам…

Офицеры смущенно промолчали. Долгие десятилетия послевоенного промывания мозгов отучили большинство немцев гордиться отечественным оружием. Разговоры о «тиграх» считались чем-то почти непристойным. Разве что восточные немцы, «осси», воспитанные в ГДР, в меньшей степени страдали подобным комплексом неполноценности, но и они научились держать язык за зубами, превращаясь в настоящих «весси».

Боязнь вспоминать прошлое приняла у немцев столь маниакальные масштабы, что в ФРГ почти не осталось танков вермахта. Даже в экспозиции мюнстерского музея были представлены в больших количествах английские, советские, американские танки, но немецких практически не сохранилось. А вот у поляков имелись, по слухам, даже «королевские тигры»…

Поспешив сменить крамольную тему, Кнут Вебер осведомился, что слышно про русское наступление. Фон Рихтер пробурчал ответ весьма неразборчиво, то есть рассчитывать на скорое появление русских танковых армад не приходилось.

– Жаль, – искренне высказался Рютмюллер. – Я надеялся, что мы с двух сторон надавим на врага и встретим союзников где-нибудь возле Варшавы.

Они уже вышли из кирхи и направлялись к роще, в которой укрывались позаимствованные в музее танки. Молодой Вальтер Краузе произнес, посмеиваясь:

– Герр гауптман увидит союзников и соплеменников чуть позже.

– И сможет наконец поговорить по-русски, – добавил Вебер.

До войны оберст служил в другой дивизии, биографию Рютмюллера не знал, поэтому был удивлен, узнав о русских корнях гауптмана. Командир полка спросил, добродушно улыбаясь:

– Ваш дедушка привез жену из русского похода?

– Почти. Мой фатер учился в советской военной академии, там женился на моей муттер.

На этом посторонние разговоры были прерваны, офицеры получили полчаса на кормление личного состава и сбор у машин. Они уложились в отведенное время, но приказ об атаке задерживался – командование ждало сигнала от американских головорезов.

Заметно нервничая, фон Рихтер повторял:

– Вы не хуже меня понимаете, что в этой войне победу принесут не авиация, не роботы-убийцы, не ракеты, не сверхточные самонаводящиеся кассеты, а только танки. Если завод в Дрездене продолжит выпускать танки, придуманные для проклятого польского фильма, мы обречены. От вас требуется прорваться на сорок километров и захватить завод! Или мы удержим предприятие – тогда с конвейера будут сходить танки для нас, или мы взорвем цеха и заберем хотя бы несколько готовых машин. Пусть погибнет весь полк, но польские наймиты пришельцев больше не получат эти танки!

Наконец вдали, возле моста, взлетели в небо ракеты зеленого, под цвет беретов, огня. Танки ринулись вперед, миновали рощу, обогнули опорный пункт мотопехоты и полным ходом устремились к мосту.

Гудя дизельным мотором, Т-34 Франца Рютмюллера нетерпеливо преодолел бетонный пролет, на котором валялись трупы наемников агрессора. Захватив переправу, «зеленые береты» не смогли далеко продвинуться и залегли вокруг моста, отстреливаясь из автоматических винтовок и базук. Противник энергично контратаковал, бросив на участок прорыва десяток уродливых самоделок.

Местные умельцы ставили на свои джипы все, что находили в арсеналах польской армии: пулеметы «Браунинг», тяжелые русские «Владимировы», а также всевозможные безоткатные пушки, от шведского «Карла-Густава» и американского М40 до новейшей экзотики итальянского или южнокорейского производства. Шквал снарядов и ливни пуль буквально перепахивали полосу грунта, занятую американцами. Появление танков отвлекло противника от истребленной на три четверти штурмовой группы. Реактивная граната прошла рядом с машиной Рютмюллера.

Первым снарядом наводчик Вилли Браун превратил в облако разлетавшихся фрагментов «базука-джип», над кабиной которого грозно проворачивалась труба безоткатной пушки. Следующим выстрелом он поразил «миссгебурт» – громадный грузовик, обшитый листовым железом или сталью. Импровизированная броня не могла быть очень толстой, снаряд калибра 85 мм прошил машину навылет. Франц плохо понимал, какой смысл в этих «уродцах» из конструктора «Лего». Ни защиты надежной, ни приличного вооружения – только тонкие стволы пулеметов торчали во все стороны. Может быть, «уродцы» могли поддерживать пехоту в качестве бронемашин, однако бросать подобное дерьмо против танков – явный признак дебильности вражеского командования.

К противнику присоединились новые автомобили, кустарным образом переоборудованные для военных целей. Танки неумолимо ползли «нах остен» – к перекрестку автобанов. За время, пока Т-34 гауптмана Рютмюллера поджег и продырявил четыре карикатуры на военную технику, в него ударили две гранаты. Навесная решетка надежно защищала танк от кумулятивных боеприпасов – снаряды взрывались, не достигнув корпуса, и огненная струя лишь обжигала, но не пробивала броню.

Внутри забронированных объемов ощущения были, конечно, не из лучших. Франц искренне удивлялся, каким образом его русский дед на такой неуклюжей машине сумел победить другого деда, сидевшего в «тигре». Советский танк был груб, имел отвратительный обзор, внутренние детали плохо обработаны, при каждом попадании снаряда экипаж получал облако мелких осколков. Вдобавок тесно, и при малейшем движении получаешь ссадины от прикосновений голого металла.