Владимир Ерофеев - Маркус Фастмувер. Вторжение

Робертс подтянул за руку одного из разведчиков и зашептал ему на ухо:

– Слушай, Санчес, достань дымовые гранаты и брось как можно дальше, пока дым до нас дойдет, мы эту дверь вскроем. Только поаккуратнее, смотри на пулю не нарвись!

Санчес понимающе кивнул головой и, прикрываясь сумкой с оружием, открыл другую с взрывчаткой и достал две сигнальные гранаты М18.

Из положения лежа бросить далеко было просто невозможно, и Санчес, выдернув сразу две чеки, резко встал. Он швырнул одну гранату в дальнюю часть коридора, затем быстро развернулся, чтобы сделать другой бросок, размахнулся и… как подкошенный рухнул на пол. Первая пуля раскроила ему череп, следующая навылет прошла через плечо. Разведчик задергался в предсмертных конвульсиях. Из его головы фонтаном била кровь, перекрашивая белую кафельную плитку в ярко-красный цвет и, растекаясь по полу багровой лужей, подбиралась к гранате, зажатой в руке. Санчес последний раз дернулся, и в этот момент раздался хлопок. Из-под разведчика повалил дым.

М18, которую Санчес бросил первой, уже вовсю дымила. Ее чрево изрыгало густой желтый дым, заполняющий дальнюю часть коридора там, где располагалась археологическая лаборатория. Вдалеке послышался кашель копов и срывающийся на фальцет крик одного из них.

– Капитан! Сэр! Мы поднимемся наверх! Тьфу ты, какая гадость! Кэп, они сюда не пойдут, здесь такой дым, что сдохнуть можно!

– Давайте, давайте! Мы их постережем! – в ответ послышался довольный голос капитана.

Дым из гранаты под Санчесом быстро заполнял коридор, уверенно ползя навстречу пелене из первого боеприпаса. Еще немного – и весь коридор скроется в сплошной дымовой завесе. Резало глаза, легкие не могли втягивать отравленный воздух, и военные, задыхаясь, хрипели. Кто-то уже блевал. Похоже, это был Дайрон, потому что через каждый рвотный позыв он грязно ругался в адрес полицейских.

Маркус понимал: если срочно не отбросить гранату, то все скоро задохнутся, и он прыгнул в стену дыма. На него обрушился шквал огня. Пули со свистом пролетали мимо, разбивая в клочья керамическую плитку. Некоторые рикошетили от металлических дверей и, издавая противный визжащий звук, разлетались в разные стороны свинцовым градом.

Маркус засунул руку под тело Санчеса, нащупал дымящийся боеприпас и изо всех сил швырнул его как можно дальше в сторону блюстителей порядка, не жалеющих патроны, после чего мгновенно бросился на пол, ожидая усиления огня.

Но тут все резко прекратилось, и послышался смех полицейского. Смех отражался от гладких кафельных стен перехода, приобретая жутковатый загробный оттенок:

– Ха-ха-ха-ха! Недобросил, приятель! Уф, какой противный дым! Кх-кх-кх… Ну что, идиоты, вы там сами без нашей помощи себе могилу роете? Прекрасно! Даже патронов на вас тратить не надо! Ха-ха-ха! Кх-кх… Мне это нравится, мать вашу! Чертовски нравится! Лишний раз грех на душу брать не придется, хотя все же руки чешутся кого-нибудь из вас на тот свет отправить! Я вам, ублюдки, свои синяки прощать не собираюсь!

– Ааа! Твари! – закричал взбесившийся здоровяк, кашляя и отплевываясь. – Я вас, уродов, положу здесь всех! А тебя, капитан, первым!

Дайрон никак не переставал кричать и ругаться. Вдруг он нырнул к мешку с оружием и руками разорвал застежку. Руки чернокожего морпеха дрожали от звериного гнева, и он ими пытался вытащить винтовку из сумки, а та запуталась стволом в брезентовом материале и никак не хотела извлекаться. Вдобавок Дайрону мешал сержант. Тот навалился на него, пытаясь оттащить от оружия. Мерфи чувствовал, что Дайрон задумал недоброе, и сейчас кто-то из копов попадет на тот свет.

Здоровяк отпихнул сержанта и со всей силы выдернул винтовку из ее брезентового плена. Дайрон уже ничего не видел, его глаза до боли разъело дымом, но он все равно направил ствол туда, где, ему казалось, находился капитан полиции. С криком «ааа…» здоровяк нажал на спусковой крючок. Винтовка быстро опустошала обойму, неся смерть с каждой выпущенной пулей. Свинец улетал вдаль, закручивая дым в микроскопические вихри, заставляя шевелиться сплошную стену дыма. Мерфи поднялся на ноги и снова бросился на здоровяка. На этот раз ему удалось оттолкнуть Дайрона в сторону. Тот, падая, продолжал со всей силы давить на спусковой крючок М16. Пули разлетались веером по коридору. Некоторые из них с глухим металлическим звуком уходили в стену напротив, осыпая пол осколками кафельной плитки.

Тем временем разведчики вскрыли дверь и затащили внутрь помещения сумки. Маркус уже тоже был здесь. Биоробот помогал сержанту удерживать все не унимающегося здоровяка. Мерфи с силой шлепал грязно ругающегося друга по щекам и, пытаясь его переорать, кричал ему прямо в ухо.

– Хватит, Дайрон, хватит, все! Опомнись, брат, ты и вправду нам всем здесь могилу сейчас выроешь! Нам еще в копов стрелять не хватало! Быстрее надо в туннель валить, туда они не полезут! Точно не полезут! Зассут, суки!

Из-за двери донесся голос лейтенанта.

– Давай быстрее сюда, а то сдохнете от дыма, мать вашу! Эй, Мерфи! И заткни глотку этому Джексону, а то задолбал уже без толку орать! Одни проблемы с ним, что в прошлом году спецслужбистов положить хотел, что сейчас копов! Во Вьетнаме не настрелялся, что ли? Идиот! Давайте быстрее, тут еще одна дверь, нам помощь нужна!

Дайрон тут же резко замолчал, оттолкнул Маркуса и сержанта и, резко вскочив на ноги, вбежал в комнату, чуть не столкнувшись лоб в лоб с командиром группы разведчиков.

– Слышь ты, лейтенант! – Дайрон брызгал слюной прямо в лицо Робертса. – Я во Вьетнаме весь этот год за тебя и вместо тебя, сука, жизнью рисковал, пока ты в Новом Орлеане телок дрючил! Ты хоть кровь Чарли видел вживую или только умеешь языком шевелить у шлюх между ног?

Выпалив это, здоровяк усмехнулся и защелкал языком, чтобы придать важности будущей фразе:

– Ха! Лейтенант! Разведчик корпуса морской пехоты! Мать твою!

– Мою мать? Ты сказал, мою мать? Урод! – лейтенант выхватил пистолет и приставил к голове здоровяка. – Я тебе, сука, за это сейчас мозги вышибу! Ты, Джексон, тупая твоя башка, слышал про Ашау, про высоту Гамбургер Хилл? Ты слышал, тупой ублюдок, сколько наших ребят там полегло? Просто так, ни за что полегло! За какой-то сраный бесполезный холм! А сколько калеками осталось? Тем более ты не знаешь, сколько я потерял своих ребят там, наверху, только за один день, за двадцатое мая! Четверо из них кто без рук, кто без ног домой вернулись, а остальные там и остались с кишками наружу! Телок дрючил, говоришь?! На, смотри! – Робертс разорвал рубашку на своей груди. Грудная клетка лейтенанта была перемотана бинтом. Часть его сползла вниз, оголяя свежие, только-только затянувшиеся раны – последствия осколочных ранений.