Владимир Михайлов - Живи, пока можешь

Ах, Рек, зря ты не послушал меня. Не записался в армию Мадига. Мы оказались бы на одной стороне. И двигались бы в одном и том же направлении. Я бы не препятствовал тебе. Мы же, как-никак, стали родственниками. Даже помогал бы, чтобы ты без особых трудностей мог занять твое законное место. Второе, конечно. Это было бы славно, разве не так?

Но ты отказался, Рек. Да, собственно, даже не ты. Я ведь прекрасно все видел и понимаю: это она. Ты сейчас не самостоятелен более, ты – под ее влиянием, как говорится, под каблуком.

Слышал я, что все женщины честолюбивы, но честолюбие бывает разным. У одних оно требует возвышения самой себя. А у других реализуется в продвижении другого: своего любимого человека или своего ребенка, самой оставаясь невидимой и лишь незримо управляя этими людьми, помогая им и мешая противникам. Вот такую женщину нашел ты, Рек, – или она нашла тебя, все равно.

В том учебном бою она показала, что не будет стесняться в средствах, чтобы достигнуть своей цели. И дала понять, что средства у нее есть.

Тем самым она объявила мне, Вину Ситу, войну.

Я этот вызов принимаю.

Но не только по моим личным мотивам. Нет, ни в коем случае.

Я – хороший солдат. Очень. Присягнувший на верность. И готовый сделать все возможное для победы той стороны, на которой нахожусь, которой служу. Нет, мне вовсе не чужды высокие интересы.

И если я веду войну против определенных людей, то еще и потому, что они являются солдатами противника. Неплохими солдатами, скажу прямо. Значит – опасными.

Количество таких солдат у противника надо уменьшать при малейшей возможности, даже не дожидаясь боевых контактов. Известно, что противника лучше ослаблять не в сражении, а до него. Любым способом.

Постой, постой. Что же: ты, похоже, признаешь, пусть и не впрямую, солдатскую талантливость… этой потаскухи?

Стоп. Отставить. Давай спокойно. Меньше эмоций. Потаскуха она или нет – это, в конце концов, проблемы Река, а не твои. А вот ее солдатский уровень непосредственно касается тебя. По сути дела, она недвусмысленно доказала тебе, что она – солдат, самое малое, весьма одаренный. В схватке она применила хитрый прием, до сих пор тобою так и не разгаданный: умудрилась вдруг возникнуть у тебя за кормой. Провела тебя, как мальчишку. Неудивительно, ведь она оказалась разведчиком.

Один-два настоящих боя – и она выйдет из прикрывающих в первые номера, станет вольным охотником. А вольный охотник в современном бою почти всегда – неубиенный козырь.

Значит, чем меньше их будет там – тем легче нам здесь.

Вот. Главное ты понял: если можно нанести ущерб врагу, это следует делать немедленно и без малейших угрызений совести. Которая, как считают в основном женщины, у нас все же есть. Или должна быть. Но в раздаточной ведомости это слово никогда не встречалось. Значит, она нам и не положена. И весь хрен.

Ты понял свою задачу. И частью уже выполнил ее. Пока связь между кораблями еще существовала. Пока мы еще находились на Редане.

Похоже, дрянь ты этакая, этот бой – за мною. А нечего было лезть не в свои дела. Теперь с тобой все.

Как думаешь: а на Реке это не отзовется?

Да нет, ничего серьезного, скорее всего, не будет. Ну, им займутся, конечно, может быть, раз-другой не выпустят в бой – до выяснения. Но он ведь, в общем, почти ни в чем и не виноват, разве не так? Ну а если даже – что же, еще одним хорошим солдатом у противника станет меньше. И это будет и моей заслугой. Надеюсь, получит оценку.

Зато его брату я помогу стать настоящим воином, воюющим на правильной стороне.

А что сделано, то сделано. Как говорится, так, не так – перетакивать не будем.

– Угол Сит!

– Угол Вин Сит готов выполнить приказ!

– Вольно. Ваше самочувствие?

– Отличное, сублейт.

– Ваш прикрывающий?

– Готов к выполнению.

– Хорошо. Слушайте внимательно. Сейчас будет подан сигнал всему личному составу – занять места в изокапсулах на время прыжка и нахождения корабля в Просторе.

– Процедура мне хорошо известна, сублейт.

– Иного я и не ждал. Однако вы и прикрывающий на этот раз останетесь в капсулах лишь на время прыжка. Вам надлежит, оказавшись в капсуле, немедленно отключить аппаратуру усыпления. Для этого вы…

– Разрешите заметить, сублейт: необходимые действия мне известны. Их выполнение входит в учебную программу – в том числе и прикрывающего.

– Рад слышать. Я и не сомневался. Сразу после выхода в Простор вам обоим будет дана команда «Покинуть капсулы». Дальнейшее будет объяснено после.

– Слушаюсь. Что, предстоит вечеринка с танцами?

Сублейт не ответил. Лишь выразительно ухмыльнулся.

– Нарь, что загрустила? Страшно перед стартом? Не бойся, в капсулах мы ничего не заметим. Ни прыжка, ни пребывания в Просторе…

Нарин подняла взгляд на Река. Взгляд был грустным; хотя – нет, пожалуй, не грустным, но каким-то таким… сосредоточенным.

– Тебе уже приходилось бывать в таких полетах?

Рек слегка смутился:

– В общем… да. На имитаторах. А что? За меня не волнуйся. Лучше скажи откровенно: что тебя заботит?

– Я тут осмотрела наши капсулы…

– Ага, понял! И тебе не понравилось, что они – отдельные. Ты не отказалась бы от двуспальной, верно?

Тут Нарин, не выдержав, все же улыбнулась. Но тут же вновь стала серьезной.

– Двуспальные бывают только на пассажирских кораблях.

– Что же тебя смутило?

– У нас свинчена техника выключения. Ну, другими словами, усыпления. Значит, в Просторе спать нам не придется. А почему? Военные действия там не ведутся, это я точно знаю…

– Откуда у тебя такая уверенность? Все из той же родительской семьи?

– Тебя обучили по полной программе. Там было хоть что-нибудь о сражениях в Просторе?

– Гм… пожалуй, ни слова. То есть, существуют легенды… но к ним никто не относился серьезно. А ты что-то знаешь об этом?

– Не больше твоего. Но если в Просторе не воюют, то почему же мы должны находиться в сознании? Это ведь означает боевую готовность.

Рек пожал плечами:

– Объяснят, если понадобится. Мы в армии, Нарь, здесь лишней информации не дают, но уж то, что нужно, доводят до каждого. Если ты думаешь иначе, то…

Нарин медленно покачала головой. На самом деле она, конечно, думала иначе; всякий действующий разведчик думает иначе, потому что он-то и добывает информацию, а потом вольно или невольно замечает, как она используется; и тут начальство не всегда поступает так, как, по мнению разведчика, следовало бы. Но спорить об этом с Реком нет смысла. Да и не это беспокоило ее. А другая причина, по которой их не хотели усыпить, а наоборот, оставить в сознании в то время, как все войско будет спать.

Такая причина, по мнению Нарин, могла быть только одной: провал. И сейчас она мысленно проигрывала все свои действия, начиная со злополучной аварии над Чусом и до последней минуты. Искала ошибку – и не находила. Всеми своими действиями тут она зарекомендовала себя хорошим, классным, нестандартно мыслящим и уверенно действующим солдатом. Никто пока и не заподозрил в ней женщины. Ничего удивительного: в разведкорпусе был специальный, серьезный курс, под названием «Ты – настоящий парень!». Для женщин, конечно; мужская часть проходила другую науку, именовавшуюся «Ты – красотка, что надо!». Нет, тут она не оступилась ни разу, не позволяя себе даже изредка взглянуть на Река женским взглядом, любующимся, чувственным. И все же…