Владимир Михайлов - Медные трубы Ардига

«Не обнаружено никаких признаков приемных сооружений».

То есть космодрома он не нашел. Скорее всего, это означало, что столь полезное хозяйство и на самом деле закрыто и потому не подает никаких сигналов, какие обычно дают возможность посадить корабль именно туда, куда следует. Получалось, что встреченный нами «Барон» не соврал, предупреждая? А как же…

Додумать я не успел, потому что последовал новый доклад:

«На всех общих частотах идет предупреждение: „Ввиду неблагоприятных погодных условий посадка кораблей запрещается вплоть до улучшения обстановки. Последствия предпринятых попыток квалифицируются как неоправданный риск“.

Иными словами – за жизнь нарушителей планета ответственности не несет. Что же, все очень логично и законно. Разумеется, по хорошей космиче-ской практике мы должны были запросить разрешение. Но на сей раз получили отказ, так сказать авансом, и это освобождало нас от такой необходимости. Хотя, с другой стороны, и как бы ставило нас (если мы все же попытаемся снизиться) вне закона.

Наша высота над поверхностью пока еще была такой, что мы находились в открытом пространстве; граница между открытым и суверенным пространством пролегает на расстоянии тысячи километров от поверхности, так что мы могли крутиться здесь невозбранно – до посинения. И пока еще я не принял окончательного решения, что предпринять дальше: над этим следовало основательно пораздумать, потому что от него могло зависеть очень многое.

Однако мое мнение тут никому не было нужно.

«Людям занять места. Включить страховку. Приготовиться к посадке на планету. Начало маневра через тридцать секунд. Начинаю отсчет».

Тридцати секунд мне хватило, чтобы задать вопрос самым негодующим тоном:

– Эй, «Триолет», что это ты себе позволяешь? Без нашего согласия…

А ему их же хватило, чтобы ответить:

«Начинаю выполнение главной программы».

Дальше пошли мелькать надписи на нижнем табло:

«Источники видимого света убраны».

Это проще всего.

«Загружена подпрограмма „Незримость“.

Что, черти бы всех их взяли, за сюрпризы?

– «Триолет», но мы еще не решили…

«Второй слой поглощения активизирован».

Пришлось напрячь память. Ага. Под внешним корпусом корабля лежит слой сложного высокомолекулярного полимера, способный после активизации полностью поглощать тепловое излучение, поскольку в нем начинается реакция, требующая для своей реализации очень много тепла. Реакция эта протекает не менее часа – и, значит, именно столько времени нас невозможно будет увидеть в инфракрасном диапазоне. На жаргоне Простора слой этот называется одеялом. О чем «Триолет» мне и сообщил. А что касается нашего с Лючей решения – вирт-капитан дал ясно понять, что оно здесь всем до лампочки.

Ну-ну. Очень весело. И захватывающе.

«Первый слой поглощения активизирован».

А это уже не одеяло, а покрывало. Этим веществом корпус обработан снаружи, и когда «покрывало» включается в работу, то начинает поглощать каждый квант видимого света, все равно – от далекой звезды или от бьющего в упор прожектора. А также – что весьма важно – и от радарных частот. Покрытие тоже выдерживает час даже очень сильного облучения, и на эти шестьдесят минут мы становимся абсолютно черным телом.

Но этими программами вовсе не исчерпывается набор, которым космическая разведка наделяет свои корабли. Сейчас, если я правильно помню, должен последовать… Ага, вот и он:

«Терц-защита приведена к бою».

Кому только пришло в голову назвать ее так? Какому-то поклоннику древних мушкетеров, не иначе. Терц – третья защита в фехтовании, а всего их там шесть. И на разведчиках эта защита тоже третья по счету. Она как раз ничего не поглощает, наоборот – отражает все. Но не как попало. Когда она начинает действовать, корабль окутывает себя еще одной оболочкой – мощным полем, заставляющим падающие на корпус лучи не отражаться и не поглощаться, но огибать его, как бы скользя по этой оболочке, а миновав ее – снова возвращаться на первоначальное направление. Просто черное тело было бы легко различимо на звездном или любом другом фоне; так что только терц делает корабль по-настоящему невидимым. Вообще-то применение терца практически делает «покрывало» ненужным, но третья защита принята на вооружение относительно недавно, бывает, что она по каким-то причинам начинает сбоить, и это создает эффект праздничного салюта, фейерверка, веселого, но только не для пилотов корабля. Поэтому до сих пор предписывается применять терц и покрывало параллельно – для страховки.

Теперь мы, кажется, подстраховались. И сейчас «Триолет» объявит еще о каком-нибудь волшебстве из его арсенала. Ну вот и оно:

«Двойник в стартовой готовности».

Я не сразу усек, что речь шла о фантомном двойнике нашего корабля, на самом деле являющемся лишь компактной схемой, а на жаргоне «кварковиной», способной, будучи выброшенной в пустоту, создать там очень реалистическое изображение оригинала, причем не только видимое, но и обладающее точно такими же характеристиками, включая и гравитационную, и магнитную. У нас же на борту включится антиграв – но только на минуту, иначе весь расчет посадки нарушится. Что же касается магнитного поля, то его полная компенсация связана с чрезмерным риском: бывает, хотя и не всегда, что включение магнитной маскировки приводит к сбою в работе компьютеров, а остаться без их помощи в процессе посадки я не пожелал бы и врагу. Кварковина сможет создавать образ нашего корабля не более тридцати минут подряд – на большее ей не хватит энергии, понадобится время на подзарядку. Но мы за это время должны уже опуститься на поверхность, желательно в безопасном месте, по-прежнему невидимые ни глазами, ни приборами. Что там на табло?

«Препятствий к совершению посадки не установлено».

Ну, хоть на том спасибо.

«Четыре, – сказал „Триолет“. – Три. Два. Один. Спуск».

На мгновение закружилась голова: включился антиграв. Где-то под ложечкой возникла тоска. Погасли все экраны, выключенные, как и положено при соблюдении режима скрытности: минимум излучаемых частот. Минута легкой вибрации. Приборы по-прежнему работают, и по ним можно понять, с какой скоростью мы сближаемся с поверхностью, как греется обшивка и надолго ли хватит защиты-два, а главное – подвергаемся ли мы преследованию. Но приборы дают только цифры, а мне хочется видеть своими глазами…

– «Триолет», экраны!

Экраны засветились. Но увидеть удалось не так уж много. Потому что мы садились на ночном полушарии и под нами никаких огней не было – как, собственно, и должно быть на планете, не имеющей населения. И лишь дальномер показывал, что мы уже совсем невысоко. «Триолет» включил торможение антигравом – бесшумное, беспламенное, скрытное. Доложил: