Владимир Михайлов - Переводчик с инского

Тем не менее, я постарался поступить так, как на моем месте стал бы действовать какой-нибудь Бемоль. Я считал, что уже готов к действию, а моему противнику за эту секунду следовало, во-первых, выбрать способ действий, то есть либо атаковать меня, либо разорвать дистанцию, чтобы обезопасить себя от моего нападения; во-вторых, ему надо было переложить фонарь из правой руки в левую, чтобы затем правой выхватить оружие и тем обозначить свое преимущество. Но его руки только начали двигаться, а центр тяжести тела он даже не успел перенести на одну ногу, чтобы второй сделать шаг, а я уже одним прыжком налетел на него, сбил с ног и, пока мы оба падали, нашарил его оружие в кобуре на поясе и вытащил его. Всего лишь малый дистант, но в этой обстановке он был вполне достаточным, чтобы я почувствовал себя хозяином положения. Все-таки я – лихой мужик.

Тем более что в свете все еще включенного фонарика я успел увидеть, что даже с оружием мой оппонент не смог бы оказать серьезного сопротивления: он был уже в том возрасте, когда люди уходят на покой, и наверняка дорабатывал свои последние месяцы, а может быть, даже дни. Прижатый ко дну трубы, он даже не сделал ни одной попытки высвободиться. Только проговорил укоризненно:

– Смотри ты, какой прыткий! Да не жми, пожалуйста, так на брюхо, я поел недавно, а этак ты заставишь харчем хвалиться… Прямо раздухарился – хоть за пивом посылай. Чего ты от меня хочешь – листиков? А товар принес? А почему отсюда пришел, а не как сказано было?

Комедия, и только. Я ослабил колено, которым упирался в его брюхо, и проговорил:

– Не бойся, ничего я тебе не сделаю. Выведешь меня наверх – и гуляй на здоровье…

Проговорил?

Да нет. Я хотел сказать это. А на деле получилось:

– Нео… нио… ене… ела… ууу.

Чертова дребедень! Что это со мной?

Я еще раз попробовал сказать то же самое – и лишь повторил ту самую несуразицу. Распластанный подо мною ветеран, похоже, даже обеспокоился моим состоянием. И спросил:

– Эй, с тобой все в порядке? Чего зря стараешься? Захворал? Или перебрал слегка?

Я не ответил. Потому что уже понял, в чем дело.

В анатомии было дело, ни в чем другом. В инской анатомии, а точнее – в том, что совсем недавно я сам перестроил свое лицо именно по ее канонам. Так что теперь мой речевой аппарат полностью или почти полностью соответствовал инскому, а значит, я мог издавать лишь те звуки, какими пользуются ины и которые составляют лишь треть из того набора, что используется нами. Не случайно ведь ины не владеют большинством языков, существующих в населенной Галактике. Не из-за своего высокомерия, как считают люди, не понимающие сути дела; не потому, что не хотят, но по той причине, что не могут !

Вот и я теперь не мог. Родной язык, как и еще дюжина известных мне – все они никуда не девались, они сидели во мне, но теперь уже сидели как в тюрьме: не имели возможности выйти. Идиот, как можно было не подумать об этом перед тем, как преобразовывать свое лицо?

Веселая ситуация: мне, переводчику с инского, отныне был необходим переводчик с инского: без него я не то что не мог бы вести переговоры, мне не под силу стало даже попросить глоток воды. Вот так бывает, когда принимаешь поспешные решения, не взвесив всех возможных последствий.

Впрочем, объясняться я еще мог. Но только в письменном виде. Похоже, так и придется поступать.

Казалось, ветерану уже надоело лежать на жестком и сыроватом бетоне, он начал шевелиться все более решительно. Возможно, не получая от меня никаких объяснений или предложений, готовился к контратаке. Мне это совершенно не было нужно. Да и ему я не хотел никакого зла.

Ладно, говорить я не могу, но способность действовать никакого ущерба не претерпела. Я вскочил на ноги, не забывая, что во весь рост тут распрямляться нельзя, схватил лежащего за руки и рывком поднял. Завладел наконец и фонарем. И осветил свое лицо, чтобы мой пленник сообразил, в чем дело – если ему вообще когда-нибудь приходилось встречаться с инами. Похоже, что такой опыт у ветерана был, потому что он негромко, самому себе, пробормотал:

– Я так и подумал сразу, что это ты явился… Ребята, это он и есть, чучело, так что все в порядке. Только что-то нервничает. Успокойте его.

После чего мне сзади хорошо, плотно приложили по шее. Не так, чтобы свалить с ног, но достаточно для приведения в сознание. И сказали:

– Дай-ка ствол сюда – тебе же спокойнее станет.

И, не ограничившись оружием ветерана, быстро и умело обшарили меня. Из трех предметов вооружения, взятых мною в убежище, два перешли к противникам. Впрочем, может, они и не были противниками? Странная возникла ситуация.

Стоявший за моей спиной осветил люк, из которого за минуту до этого вылез ветеран, указал на него и слегка подтолкнул меня, пояснив при этом:

– Я пойду первым, ты – за мной, остальные – сзади.

На что я смог ответить только:

– У! О! О!..

Он понял. Кивнул и сказал:

– Ты же вроде обещал с переводчиком прийти, верно? Сорвалось? Ладно… Как-нибудь и на этот раз договоримся. Давай ныряй.

Он подошел к люку, посветил фонариком, нашарил открывающую кнопку (замок здесь был электрическим, не просто рычагом, как в моем убежище), крышка медленно отворилась. Я уже приготовился нырнуть в люк, но не тут-то было: мастер шейных воздаяний держал меня достаточно крепко, левую мою руку прижимая своим правым предплечьем к своим же ребрам, левой же рукой держал меня за кисть, сгибая ее под прямым углом, так что ему достаточно было лишь немного нажать – и я ощутил бы острую боль; старый прием, используемый при задержании. Я понял намек и послушно остановился. Он обнял меня, из кармана или еще откуда-то извлек наручники, один браслет надел на мою кисть, другой – на свою. Интересно, какого черта они тут сделали такие узкие люки, что вдвоем могут протиснуться разве что малолетние детишки? Явное упущение.

Он медленно полез, я не отставал. Вообще-то я мог, конечно, сделать попытку освободиться. Но не сомневался, что он применит оружие: мало ли чего можно ожидать от таких типов! Так что узкое место мы миновали без приключений и оказались в том помещении, где не так давно происходил подслушанный мною разговор, из-за которого (губительное любопытство!) я и попал в идиотскую ситуацию. Хотя, возможно, и не совсем бессмысленную, во всяком случае, так мне представлялось.

Оказавшись внутри, я прежде всего внимательно осмотрелся. Комната была изнутри обшита деревом (во многих других мирах такая отделка обошлась бы в очень круглую сумму, но на Сальте древесина пока что стоит дешево), три стола, на одном из них – компьютер, на другом – аппаратура связи, на третьем – кофеварка. Может, и мне перепадет чашечка? Вот куда я попал: в конце концов все-таки на переговоры – хотя и не те, к которым готовился. Но, может быть, и тут удастся почерпнуть какую-то информацию, какая сможет пригодиться? С этими мужиками можно разговаривать на равных; только вот возможности такой я лишился по собственной глупости. Однако же…