Ринат Таштабанов - Метро 2035: Воскрешая мертвых [litres]

– Подойди! – приказывает мне каннибал.

Вытянув руку, я делаю несколько шагов вперёд. Пальцы утыкаются в ткань защитного костюма, измазанного кровью. Веду рукой вверх. Чувствую острые зубья пилы, которая торчит из спины Колесникова.

– Чтоб меня! – шепчу я.

Разрозненные образы складываются в единую картинку. Расчленитель держит на весу тело моего главного врага, пробив его насквозь своим оружием. Слышится чавкающий звук и шум падения. Тело Колесникова валится в снег. Раздаётся команда мутанта:

– Уходим! Все!

Я не верю своим ушам.

– Постой! – кричу я.

Шаги замедляются. Расчленитель останавливается. Я ощущаю его тяжелый взгляд.

– Почему ты меня не убил?

Мутант буравит меня глазами. Пауза затягивается. Наконец, он нехотя выдавливает:

– Эльза просила.

– А его почему? – я смотрю в сторону, где лежит Колесников.

– Он… – едва слышно отвечает Расчленитель, – был моим отцом!

Мутант и потрошители уходит. Теперь всё сходится. Всё становится понятным. Разрозненные детали, слухи и мои догадки складываются в единую картину. Эльза столько лет держала в тайне этот секрет. Вынашивала план мести. Теперь я понял, что она говорила об искуплении, и зачем принесла себя в жертву. Убив себя, она защитила нас, обрушив всю ярость и мощь потрошителей и Расчленителя, которого она когда-то спасла, на чистильщиков и их предводителя.

– А где остальные? – кричу я вслед Расчленителю.

– Там! – доносится издалека вместе с протяжным рыком волкособа. – Прячутся! А с тобой… – тянет мутант, – мы ещё встретимся!

Я стою ошеломлённый. Задираю голову и долго протяжно ору, словно пытаясь докричаться до небес. Вскоре позади меня раздаются тихие шаги.

– Сергий!

Я вздрагиваю и оборачиваюсь на голос священника. Старик подходит ко мне и обнимает. Я чувствую, как он сотрясается от рыданий.

– Теперь… ты понял… – всхлипывает старик, – всю мудрость его замысла?

В этот момент у меня в голове словно вспыхивает пламя. Я знаю, что должен сделать потом, после. Киваю. Затем спрашиваю:

– Кто выжил?

Старик берёт меня за руку.

– Идём, нас ждут.

Мы шагаем по снежному насту. Священник ведёт меня к церкви, из которой раздаётся гомон множества голосов. Мы поднимаемся по ступеням. Становимся на крыльцо. Я кладу пятерню на посечённую осколками толстую кирпичную кладку. Прислоняюсь к ней. Она пахнет дымом и гарью. Прочная. Не обрушилась при взрыве. Раньше умели строить. Заходим внутрь. Чувствую на себе десятки пар глаз. Храмовники смотрят на меня. Ко мне кто-то подходит. Ощупывает моё израненное лицо. По запаху узнаю Ольгу – слепую старуху, с которой я встретился в трапезной. Он тихо шепчет:

– Сергий, теперь ты один из нас…

Монастырь. Две недели спустя

Я иду, опираясь на посох, по утоптанной дороге к воротам. Со всех сторон раздаётся шум работающих инструментов, визг пил и стук топоров. Даже сквозь грохот парового двигателя, который Николай приспособил для привода на лесопилке, слышно возбуждённое многоголосье. Обитель быстро залечивает раны, восстанавливая строения и храм. Погибших мы похоронили в одной могиле. Всех, не делая разницы между своими и чужими. Так приказал священник. Только Эльзу и Яра закопали отдельно от всех на монастырском погосте и справили оградку. Из карателей почти никто не выжил. Потрошители просто смели их, взяв числом. Забрав оружие, каннибалы ушли. Тех, кто уцелел в бойне, мы отпустили с наказом рассказать о монастыре людям в Убежище в Подольске. Прийти ли к нам, они решат сами, но что-то мне подсказывает, что скоро в обители изрядно прибавится народа.

Задираю голову, подставляя лицо жарким лучам. Поправляю защитные очки. Я больше никогда не увижу солнца, но могу чувствовать его тепло. За плечами у меня арбалет и запас стрел. Как раньше стрелять я конечно не смогу, но на сто-двести шагов, ориентируясь на слух, попаду точно. На плече висит котомка. У пояса приторочен топор. Скидываю капюшон накидки. Лысую голову приятно холодит ветерок. Подхожу к воротам. Со сторожевых вышек, которые мы восстановили в первую очередь, громко кричат:

– Отмыкай!

Створки со скрипом открываются. Меня кто-то хлопает по плечу. Говорят слова напутствия. Уверенно обхожу обгоревшие остовы мотолыги и БТР. Выхожу из ворот. Смотрю на дорогу. Я потерял зрение, но обрёл нечто большее. Способность видеть не глазами. Можете назвать это шестым чувством.

Слышу позади себя топот ног. Поворачиваю голову. Судя по хрусту снега, бежит ребёнок.

– Сергей! – раздаётся голос Авдия.

Подбежав ко мне, мальчик обнимает меня.

– Не уходи!

– Ты знаешь, – тихо отвечаю я, – я должен это сделать. Мы уже говорили об этом на сходе.

– Я не хочу, чтобы ты уходил! – настаивает мальчуган.

Мне сложно ему это объяснить, но в тот день, когда мы выжили, я дал себе слово, что уйду из монастыря. Только так я обрету покой. Слишком высокую цену мы заплатили. Если не оборвать нить сейчас, то моё проклятье снова подставит всех под удар. Так или иначе, но спасение в одиночестве.

– Когда вырастешь, то поймешь, – я беру Авдия за подбородок. Смотрю ему в глаза. – Береги мать! Иди!

Малец шмыгает носом, утирает слезы.

– Мужчины не плачут, – говорю я ему, – или не показывают это другим.

– Угу, – отвечает Авдий, – мы ещё увидимся?

Я не знаю, что ему ответить. Не хочу врать.

– Беги! – говорю я ему. – И знай, если что крепко задумал, то обязательно сбудется!

Авдий убегает, но недалеко, так, чтобы видеть меня. Почувствовав взгляд, я чуть поворачиваю голову. На меня смотрит Ксения. Она прижимает сына к себе и тихо говорит: «Спасибо!»

Слышу конское ржанье. Поворачиваюсь. Понимаю, что на дороге стоит Данила. Ему повезло. Пуля, выпущенная Колесниковым, прошла навылет. Под уздцы он держит пластовня.

– Я подумал, – смеётся он, – что Буран тебе пригодится.

Протягиваю руку, ощупывая морду «коня». Треплю Бурана за гриву.

«Неплохо, – думаю я, – котомка тяжелая, а я далеко не Яр, чтобы всё время таскать припасы и Лада на себе. Полагаю, он не будет против».

Раскрываю мешок. Заглядываю в него и, хотя я не вижу мутанта, опускаю руку, со следами свежих отметин от зубов, вниз. Глажу Лада по голове. Что-то напеваю ему. Мутант улыбается. Как обычно недовольно ворчит и, судя по звуку, сворачивается калачиком. Пусть поспит. Перекидываю котомку через спину Бурана. Беру повод и жму руку Данилы. Не люблю долгих прощаний и лишних разговоров. Просто говорю: «Ну, бывайте!», – и делаю шаг вперёд.

Вслед мне раздаётся звон колокола, который мы уже подняли на звонницу. Его голос несётся над лесом и рекой, замирая где-то вдали. Я знаю, что старик молится за меня. Я сжимаю простой деревянный крест, висящий на груди. Передо мной расстилается бесконечная дорога. Куда я пойду и что буду делать – зависит только от меня. Ведь как сказал мне священник, бог там, где ты, если несёшь его в сердце…