Антон Орлов - Желтые небеса

Карет и повозок под бетонным навесом прибавилось: утром в Эгтемеос прибыл еще один караван. Мартин насчитал четырнадцать похожих друг на друга дощатых фургончиков, покрытых растрескавшимся коричневым лаком. На оглоблях висели замысловатые предметы из птичьих перьев и крашеной соломы.

– Что это?

– Обереги, – объяснил Сотимара. – Дикари верят, что это поможет им избежать неприятностей.

Около фургончиков бродило несколько длинноусых воинов с саблями, в грязных полосатых шароварах и кольчугах. Охрана. Чуть поодаль стояло трое патрульных-борешанистов. Эш подошел к ним проститься. Мартин между тем разглядывал фургончики: их выщербленные бока свидетельствовали, что сюда не раз вонзались стрелы, копья и метательные ножи. Охранники начали бросать на него угрожающие взгляды, но пока молчали.

– Вы их раздражаете, – шепнул фаяниец.

Мартин отвернулся. Эш, обменявшись рукопожатиями со своими друзьями, вернулся и опять намекнул, что, скажи он только слово, эти ребята мокрого места от его обидчиков не оставят.

«Вот еще загадка: почему Эш пользуется среди борешанистов таким непререкаемым авторитетом? – подумал Мартин, лавируя среди хаотично запаркованных туземных экипажей. – Не врет ведь, они действительно относятся к нему с обожанием! Почему?»

Он отпер дверцу бронекара, пропустил спутников вперед. Сотимара занял кресло пассажира в кабине, антропоэтнолог ушел в салон. Мартин до последнего момента подозревал, что он попытается сбежать, но Эш как будто смирился с судьбой. Тем лучше. После того как бронекар, миновав единственные ворота Эгтемеоса, выехал на широкую, все еще не просохшую до конца дорогу и помчался к горизонту, меся мощными колесами грязь, все пути для бегства были отрезаны. На всякий случай Мартин послал Сотимару разведать, что делает Вениамин. Тот сидел на откидном диванчике и с расстроенным видом смотрел в иллюминатор. Мартин окончательно успокоился. Небьющиеся иллюминаторы не открываются, а дверцу, которая ведет из салона наружу, он запер и все ключи держал у себя, но все равно в глубине души опасался, что Эш так или иначе попробует выбраться из машины. Все в порядке. Похоже, он становится мнительным.

Ядовито-зеленую, изрезанную затопленными оврагами равнину поближе к вечеру сменили плантации – заболоченные пространства с бесконечными рядами шаровидных темных кустиков. Между грядками настланы жерди и дощечки. Двенадцать лет назад Мартин побывал в этих краях. Он даже узнал большую деревню, где остановились на ночлег: островерхие домики на сваях, с открытыми опоясывающими верандами и шаткими лесенками; деревянный храм Болотной Богини, увешанный гирляндами высушенных плодов гурьяба – основного сельскохозяйственного продукта, произрастающего в этой местности; длинный приземистый амбар для хранения гурьяба, от фундамента до конька крыши заляпанный грязью (предполагалось, что злые духи по недомыслию решат, что в таком непрезентабельном строении не может находиться ничего ценного, и не станут губить собранный урожай).

Пахло болотом. Булькали и пищали какие-то твари. На фоне теплого оранжевого заката чернели конусовидные крыши. Мартин отметил, что деревня за истекшее время пришла в упадок: часть построек разрушена, да и люди выглядят унылыми, апатичными. Не сравнить с тем, что было раньше.

Они с Сотимарой сидели на веранде трактира, дощатый пол которой находился вровень с крышей запаркованного внизу бронекара. Им принесли ужин: похлебку из гурьяба, рагу из гурьяба и кореньев, пирог с начинкой из гурьяба, растертого с медом. А также слабенькое светлое пиво – его здесь тоже варят из гурьяба. Эш устроился за другим столом и расплатился отдельно, келмацкими деньгами. По валвэнийским меркам, он обладал недурным капиталом (и наверняка это лишь часть его капитала), но не объяснял, откуда у него столько денег, ограничиваясь туманными фразами, что это, мол, его личное дело и не позволит он каждому бандитствующему бюрократу из ЛОСУ лезть к себе в душу. На «бандитствующего бюрократа» Мартин не обиделся, а насчет денег решил, что Эш, скорее всего, сбыл аборигенам часть уцелевшего имущества экспедиции.

Смеркалось. Трактирщик зажег масляные фонарики, перед этим опустив прикрепленную к кромке навеса сетчатую штору. В ячейки шторы были вплетены остро пахущие стебли, их аромат отпугивал мошкару. Этого человека Мартин помнил громогласным, суетливым, энергичным. Теперь он сильно сдал, постарел и производил впечатление тяжело больного. Да и со всей деревней произошло что-то неладное. Мартин заметил, что на верандах соседних домиков никого нет, ставни и двери плотно закрыты. Кое-где светились одинокие желтые фонарики, но в остальном деревня с наступлением темноты словно вымерла. Двенадцать лет назад здесь было иначе: никто не прятался, люди спокойно занимались своими делами, болтали, отдыхали, смеялись.

Хозяин что-то сказал, фаяниец перевел:

– Он приглашает нас зайти в дом. Говорит, снаружи оставаться опасно.

Кроме них, посетителей в трактире не было. Они вошли в уютное, декорированное пестрыми циновками помещение с деревянными столами и лавками. На ходу дожевывая пирог, Мартин объявил:

– Ночуем в машине. Эш, вы тоже. Сотимара, спросите, почему снаружи опасно.

Злые чары, объяснил трактирщик. Они тяготеют и над этой деревней, и над соседними. Началось около года назад: сгнила на корню большая часть урожая, стали сами собой рушиться дома и амбары (только один целый амбар остался, а раньше их была дюжина!), умирают новорожденные дети, по ночам на болотах кто-то воет. Статуя Богини в храме упала и раскололась (Мартин в прошлый раз ее видел: деревянная, трехметровой высоты, с глазами-зеркальцами) – это значит, некое злое божество одержало верх над покровительницей края. Через деревню проходит большая дорога, и люди, которые останавливаются в трактире, рассказывают, что на всем белом свете творится то же самое.

Выслушав перевод, Мартин задумчиво потер подбородок. В злые чары он не верил.

– Это магия, Паад, – встревоженно добавил Сотимара. – Такая же, как «видения смерти». В Валвэни все пропитано магией.

Вениамин с покорно-скучающим видом стоял у двери, засунув руки в карманы. Рассказ трактирщика не произвел на него впечатления. Похоже, он тоже не верил в злые чары.

– Пошли, – позвал Мартин.

Воздух был сырой и прохладный, запах болота усилился. Над плантациями клубился туман. Вокруг вились тучи невидимой в темноте мошкары – легкие щекочущие прикосновения к лицу и тыльной стороне ладоней позволяли представить, как ее тут много. Экономя батарейки, Мартин не стал включать фонарик. Позади хлопнула дверь, стукнул засов.