Виктор Точинов - Демоны Рая

Плащ умирал…

И одновременно приходил в негодность созданный им «кинотеатр». Сейчас функционировали лишь два экрана из шести, и финал похождений Мбару я досмотрел на одном из них уже в крайне отвратном качестве.

Мбару погибла, и больше ничего интересного не происходило, но я все равно продолжал пялиться в наливающиеся белизной экраны, потому что до сих пор не видел своих дочерей – ни разу, ни в одном из репортажей они не мелькнули.

А я не сомневался: Плащ подготовил в Надино запасной (а на деле основной) командный пункт операции заранее, и трансляцию масштабных событий подготовил заранее, и не мог не организовать наблюдение за своими «принцессами». За моими дочерями, проще говоря. Не мог, слишком важным звеном плана они были. Я ждал, нетерпеливо ждал, что увижу Маришку и Аню, – и надеялся, что все у них в порядке.

Наверное, лишь это ожидание и надежда не позволяли мне прекратить и трансляцию, и затянувшуюся агонию – прикончив, добив Плаща каким-либо способом. Впрочем, я никогда и никому не обещал, что убью его быстро и безболезненно…

Дождался. Под самый конец, когда разглядеть что-либо на последнем действующем экране удавалось с огромным трудом. Но я сразу опознал близняшек, их походку ни с чьей и никогда не спутаешь, потому что… В общем, очень характерная походка.

Они были не в Раю и вообще не в Зоне – казалось, что бредут по заснеженному полю или лугу к стоявшим на дальнем плане деревьям, белым от инея. Но то были издержки качества изображения – ни деревья (нормальные, стройные, отнюдь не искореженные зонные мутанты), ни луг не замело весенним снегопадом, силуэт малышек тоже был белым, лишь немного отличался оттенком от фона.

Пейзаж показался смутно знакомым, но опознать место я не успел.

Раздался тонкий хрустальный звон, словно треснул бокал ажурного венецианского стекла. Экран стал прозрачным, каким и полагается быть стеклопакетам.

Я подошел к Плащу. Прижал два пальца к шее, хотя и без того почувствовал, «увидел» аномальным своим «зрением»: все, конец. Пальцы ощутили ожидаемое… То есть ничего, кроме остывающей плоти.

Щелк!

Тишина стояла мертвая. И негромкий, едва слышимый щелчок оглушил меня, как пистолетный выстрел. С секундным опозданием я сообразил: раскрылся цветок кальварии. Вон он, слева от головы Плаща, чуть покачивается на стебле, и глаз с креста уставился с немым осуждением…

Щелк!

Щелк!

Щелк!

Щелк!

Щелк!

Они лопались, раскрывались один за одним, и все пялились на меня, только на меня, ни один зрачок не глядел в сторону, и во всех читался вопрос: «Что же ты наделал, Петр? Что натворил?»

Я отвернулся, торопливо пошагал к двери, затем перешел на бег.

Щелк! Щелк! Щелк! Щелк! – неслось следом.

Все это время – и когда я смотрел нескончаемое кино онлайн в шестиэкранном кинотеатре, и когда поднялся наверх проверить состояние Натки, и когда вернулся в оранжерею за телом Плаща – в мозгу у меня ржавым гвоздем сидел вопрос: как? как я умудрился столь легко завалить его?

Спецслужбы нескольких государств много лет пытались получить его живым или хотя бы его свежее тело, не слишком поврежденное. Достичь цели не помогли ни секретные спецоперации рыцарей плаща и кинжала, ни размашистые войсковые операции вроде той, что организовал на Садовой полковник Бабуин. А в последний год – уже наплевав на его долголетие и все прочие секреты – Плаща пытались всего лишь остановить, банально уничтожив, и тут уж вообще в средствах не стеснялись.

Ни одна попытка успехом не увенчалась. Ни один снаряд, фигурально выражаясь, даже близко от цели не пролетел.

А затем пришел Питер Пэн, дилетант и в шпионских игрищах, и в войсковых операциях. Пять раз нажал на спуск – и вуаля! – дело сделано!

Если сформулировать вопрос, засевший в моем мозгу, откровенно, послав подальше ЧСВ, будет он звучать иначе: почему Плащ поддался?

Поддался, поддался…

Иначе никак, иначе пазл не складывается… Человека, видящего будущее хотя бы на несколько минут вперед и обладающего свободой воли и действий, убить трудно, практически невозможно. А прозрения Плаща несколькими минутами и даже днями не ограничивались, он умел заглянуть в куда более отдаленное будущее…

Так почему?

Намек на ответ мне дала Натка… Точнее, не совсем она дала… Еще точнее: все-таки она, но не сама, а… В общем, я слегка запутался и начну по порядку, с самого начала.

Странно: несколько часов я просидел в оранжерее, ничего не делал, только наблюдал за экранами, а устал так, словно вагоны с углем разгружал… Едва ноги волочил. И Плаща едва волочил, подхватив под мышки, хотя в другое время взвалил бы на плечо, не заметив тяжести… Ослабел что-то Питер Пэн, вымотался.

Я отволок его в наш суперхолодильник, в «Продуктовую пещеру Аладдина», положил в морозильный отсек.

О Звездах Героя и бронзовом бюсте можно позабыть, однако на амнистию с таким козырем – со свежим, не тронутым разложением телом Плаща – можно надеяться… После того как голова Шляпника обзавелась новым телом и двинула в бега, ценность доставшегося мне «биологического объекта» сразу увеличилась.

И – спасибо дяде Ване за это тоже – Виварий остался без руководства… Полковник Антипин едва ли сможет в нынешнем своем виде исполнять служебные обязанности. И зам его, полковник Сало, не усядется в кресло начальника, поскольку навеки застрял в начальственной заднице… Прежнего руководителя, Илью Эбенштейна, тоже не вернешь, скоропостижно скончался, а вот его заместитель… над этой кандидатурой стоит поразмыслить. Молодой, амбициозный, осознавший прежние ошибки и заблуждения, к тому же узнавший в последние месяцы о запредельных возможностях аномалов больше, чем все высоколобые спецы ЦАЯ, вместе взятые… Идеальный кандидат, если вдуматься.

Ну и кто сказал, что Питер Пэн не умеет планировать жизнь и карьеру?

Еще как умею!

Со служебными перспективами разобрался. На очереди проблемы семейной жизни… Вот с этим все гораздо сложнее.

Рано или поздно Натали очнется, и предстоит нелегкий разговор. Стоит подготовиться к нему заранее.

– Ты была права там, в Хармонте. История с оранжереей и Эйнштейном закрыта. Ты ошибалась, я ошибался, квиты. Проехали, проплыли – забыто, точка. Но есть один аспект, к той истории никак не относящийся, – и там за тобой изрядный должок, уж извини. А мы, если собираемся начать все сначала… ну или продолжить с того, на чем остановились… не важно… Короче, мы должны подбить все счета и закрыть все долги. Иначе не получится… Спрашиваешь, что за должок? Изволь, отвечу. Ты повадилась… не знаю, когда, сколько лет назад, но повадилась лазать в мои мозги. Согласен, последняя попытка была очень к месту, ты избавила меня от навязанной мне ублюдочной личности, но вот все остальное… В общем, за тобой долг. И есть лишь один способ закрыть и обнулить его. Я тоже слазаю под черепушку, любимая. Под твою. Всего один раз. Сегодня, прямо сейчас. Слазаю – и будем квиты. Если ты не возражаешь, конечно… Не возражаешь? Вот и чудненько. Я ведь тоже не возражал во время твоих экспериментов. Все справедливо.