Дмитрий Силлов - Закон торговца

Академик внимательно посмотрел на меня.

– А вы догадливы, – произнес он. – Да, именно так. Убить. И принести мне артефакт «фотошоп», который наверняка находится у него.

Усмехнувшись, я покачал головой.

– Я не наемник, за деньги жизни не отнимаю. Да и к тому же нет больше «фотошопа». Он лежал в моем внутреннем кармане и разбился, когда в него ударила пуля. Так что…

– Что? Простите, что вы только что сказали?!!

Академика аж приподняло над креслом, будто у него под пятой точкой взрывпакет рванул. Он подскочил ко мне и бесцеремонно задрал мне веко вверх, я даже сделать ничего не успел от неожиданности.

– Да-да, так и есть, – пробормотал Захаров. – Как же я раньше не обратил внимания? Цвет глаз. Другой. Совершенно другой… Будто искры на радужке. Невероятно…

– Эээээ… Господин Захаров, оставьте, пожалуйста, в покое мой глаз, – попросил я довольно осторожно, ибо ученый вцепился в мое веко словно клещ, и я серьезно опасался, что он его вот-вот оторвет.

– Конечно, конечно, – пришел в себя академик, отпуская веко. – Если я не ошибаюсь… Вы даже представить себе не можете…

– Да в чем дело, черт побери?! – взорвался я.

Захаров посмотрел на меня долгим взглядом.

– Вы не представляете, какая энергия была заключена в «фотошопе», – тихо проговорил он. – Если помните, я уже говорил вам, что это не просто артефакт, которым удобно кроить людей, словно костюмы. Это энергетический стержень тяжелого боевого корабля «мусорщиков», приводящий в движение огромную махину, способную стереть с лица земли крупный город. А то и не один. Так вот. При разрушении «фотошопа» вся энергия, заключенная в нем, должна была куда-то деться. Наиболее вероятное развитие событий – это колоссальный выброс аномальной энергии, думаю, самый мощный из тех, что когда-либо проносились над Зоной. Но его же не было, верно?

– Ничего не было, – пожал плечами я. – Ну, разве что боль адская в груди. Но я был уверен, что это запреградное действие пули, всё-таки в меня из пистолета…

– Вас должно было просто распылить на атомы, – перебил меня Захаров. – А также всё, что находилось вокруг вас в радиусе нескольких километров. Но этого не произошло. И я предполагаю, что аномальная энергия «фотошопа» каким-то немыслимым образом перетекла в вас. Конечно, то, что на вашей радужке появились слабо мерцающие штрихи, похожие на искры, ни о чем не говорит, но наводит на некоторые мысли. Думаю, вы уже пришли в норму после удара и довольно неудобной транспортировки и сможете пройти в соседнюю комнату. Я просто хочу проверить некоторые свои догадки.

Я пожал плечами и осторожно встал с кровати. Меня ожидаемо качнуло – всё-таки удар по тыкве, после которого ты отрубаешься, никогда не проходит бесследно. Но я был готов к подобному и потому сохранил равновесие…

Так, вроде нормально. Ноги слушаются, голова кружится, но терпимо. Переживем. И даже сходим туда, куда пригласил ученый, предупредительно открыв передо мной дверь. Надо же уважить хозяина, пусть даже придумавшего невесть чего. Что-то не ощущал я в себе аномальной энергии, способной разложить на атомы половину Зоны. Скорее наоборот – слабость, легкое подташнивание, словом, симптомы легкого сотрясения мозгов.

Однако я всё-таки прошел в комнату, оказавшуюся то ли лабораторией, то ли операционной, то ли очень чистой пыточной, в которой имелся хирургический стол, множество стеклянных шкафов с приборами и непонятным для меня оборудованием, какие-то аппараты, большие и не очень, совершенно непонятного назначения… И, помимо всего вышеперечисленного, была там обычная раковина с обычным краном для мытья рук, над которым висело большое зеркало с куском мыла на особой полочке.

К этому зеркалу и подвел меня Захаров.

– Слушайте, уважаемый, мне глубоко наплевать на цвет своих глаз, – начал было я. – Главное, что они видят – и спасибо им на этом…

– Я вас сюда привел не на ваши глаза любоваться, – дрожащим от непонятного волнения голосом проговорил академик. – Посмотрите в зеркало.

Ну, я посмотрел. Ничего особенного. Ожидаемо знакомая рожа. Моя. Грязная. Дубленная всеми ветрами Зоны. Хмурый взгляд исподлобья. Тяжелый подбородок с трехдневной щетиной.

– Всё это я уже видел, ничего нового, – сказал я. – А искры в глазах порой случаются, когда по кумполу как следует треснут. Последствия черепно-мозгового привета от бывшего работодателя, чтоб ему…

– Вы можете представить свои ладони горячими? – перебил меня Захаров. – Огненными. Способными размягчать плоть и кости, делая их пластичными, словно мягкая глина?

– Зачем? – слегка опешил я.

– Просто представьте. Пожалуйста.

В голосе Захарова послышались умоляющие нотки. Надо же, никогда раньше его таким не видел. Странно всё это…

– Ну ладно, – пожал я плечами. – Блин, прям как на сеансе психотерапии для латентных шизофреников и убежденных алкоголиков.

И начал представлять.

С воображением у меня хорошо, накачал как мышцу, записывая истории о самом себе. В этом деле без него никак. Прикрыл глаза, сосредоточился. Так, ладони теплеют, нагреваются, вбирают в себя свет ламп, висящих под потолком. Горячее. Еще горячее. Раскаляются, словно стальные манипуляторы биоробота, нагреваемые в плавильной печи…

Запахло паленым. Слегка так, еле-еле. Но вполне ощутимо для того, чтобы я открыл глаза.

Руки не жгло, нет. Совершенно. Представляй свое мясо раскаленным, не представляй, ничего не изменится, это и лысому ежу понятно. Это ж я так, чтоб академик отстал. Однако запах шел снизу, и я невольно бросил взгляд на свои ладони…

И застыл, словно древнегреческий ловец удачи, решивший полюбоваться на личико Медузы Горгоны.

Мои ладони светились. Изнутри. Словно живая кожа была натянута на лампы, формой повторяющие мои руки. Еще не веря тому, что вижу, я пошевелил пальцами. Наваждение не пропало. Правда, я заметил, что свечение медленно угасает.

– Невероятно! – потрясенно прошептал Захаров, о котором я и забыл, увидев такое. – Поразительно! Моё безумное предположение подтвердилось! И если это так, то очень прошу вас – попробуйте изменить в своем лице что-нибудь. Например, немного подкорректировать подбородок. Или нос. Я вас очень прошу! Это не мне надо. Это для науки. Для всего человечества!

Честно говоря, плевать я хотел на человечество – которому, в свою очередь, глубоко положить на меня. Но Захарову я был обязан – по крайней мере, я так считал. Поэтому я поднял руку и дотронулся пальцем до нижней челюсти.

Паленым запахло сильнее. Ага, вон оно что! Это волосы у меня на руках горели, оттого и запах. Сейчас же вонь жженой шерстью стала сильнее – на моем лице задымилась щетина. Но не это было главным!