Павел Корнев - Путь Кейна

— Счётные книги ведёт Джаспер Мори по прозвищу Свин. Вам это интересно?

Мы с Арчи переглянулись, и здоровяк кивнул.

— Рассказывай.

Разговор затянулся до рассвета. Мы вновь вернулись в подвальчик и заняли там самый тёмный угол, только на пиво уже не налегали, заказав по кружке только для виду. Всю беседу я пытался разглядеть скрытое густой тенью лицо собеседника, но тот не стал полагаться на один лишь капюшон: поднятый шарф оставлял открытыми только глаза. Именно из-за плотной ткани голос и казался столь безликим и приглушённым.

Тень ушла первой, мы с Арчи задержались допить портер, а когда поднялись на улицу, там уже никого не было. Светать ещё толком не начало, но непроглядным мрак не казался: тучи рассеялись и город заливала своим призрачным светом полная луна, висевшая, казалось, над самыми крышами домов.

— Что скажешь? — повернулся тогда ко мне инквизитор.

— А что я могу сказать? Это ты у нас людей насквозь видишь.

— А ты общаешься со всяким отребьем.

— Резонно, — усмехнулся я и зашагал по улице, потом сказал: — Ненависть.

— Ненависть?

— Ненависть. Её не спрячешь. Она прорывается меж слов, будто шило из мешка. Дело не в деньгах или власти. Ненависть много глубже.

— Согласен, — кивнул Арчибальд. — Но кто истинная цель? Старший или этот Свин? Нас могут втянуть в чужую вендетту.

— Могут, — признал я. — Не будем спешить. Посмотрим, как поведут себя тени.

Арчи сплюнул под ноги, и мы отправились к «Печёному яблоку», но у заднего двора трактира я придержал инквизитора за руку и прошептал:

— Постой!

Что-то было не так. Что-то было неправильно.

Лошади! Неподалёку беспокойно ржали лошади, и не в стойлах, не в конюшне. Ржание доносилось с улицы.

Я вытянул из ножен кинжал, укрыл его под полой плаща и двинулся вдоль забора. Здоровяк не стал приставать с расспросами, пригнулся и молча двинулся следом. В его руке бесшумно возник зачернённый клинок.

— Тише! — придержал я инквизитора и осторожно выглянул из тёмной подворотни на улицу.

У таверны напротив постоялого двора стояла телега; запряжённые в неё коняги беспокойно фыркали и били копытами о мостовую. Рядом топтались три крепыша в мундирах городской стражи.

— Что происходит? — заинтересовался Арчи.

— Понятия не имею, — сознался я, но тут входная дверь распахнулась, и на улицу вышел высокий седой старик в сопровождении двух гвардейцев, звеневших при каждом шаге длинными кольчугами.

— Он-то что здесь забыл? — удивился инквизитор, узнав Кевина Свори.

Я убрал кинжал в ножны и спокойно зашагал к телеге.

— Стой! — прошипел в спину здоровяк; я только отмахнулся.

Арчи немного помялся, а потом спрятал клинок под плащ и не без опаски, но всё же двинулся следом.

При нашем приближении один из стражников выдвинулся навстречу, загораживая дорогу, и тогда Кевин Свори требовательно прищёлкнул пальцами.

— Пропустить! — распорядился он.

Мы подступили к высокому крыльцу, и я с интересом глянул на оставленную распахнутой дверь.

— Что там?

— Убийство, — коротко ответил седой рыцарь и велел своим спутникам: — Выносите тела!

Я двинулся было вслед за ними, но регент придержал меня за руку.

— Не стоит.

Подобная таинственность меня изрядно заинтриговала. Убийства в кабаках вовсе не редкость, но мало какая из пьяных поножовщин привлекает внимание первого лица княжества.

— В самом деле?

— Не мешай людям работать.

— У стены постою.

Кевин Свори сдался и разжал пальцы. Я вошёл в обеденную залу, Арчибальд проследовал за мной.

Вопреки опасениям крови не было. Вообще. Ни капли. Да и на мертвецов сидевшие за круглым столом картёжники нисколько не походили. Они просто неподвижно замерли на месте, словно время остановило для них свой бег, превратив людей в безжизненные статуи.

Гвардейцы ухватили одного из покойников под руки, вытащили из-за стола и поволокли на выход.

— Что за дела, Кевин? — повернулся я к седому рыцарю.

Тот досадливо поморщился.

— Не распространяйся об этом. С тобой это никак не связано.

— Да неужели? — проворчал Арчи, разглядывая закаменевшие тела. — Мы приехали в город и вдруг такое… совпадение?

— Такое совпадение случается каждое полнолуние, — с неохотой просветил нас Свори и указал на выход. — Идёмте!

Мы перешли через дорогу, дождались, когда заспанный слуга отопрёт дверь постоялого двора, и поднялись на второй этаж. Там я сразу взял со стола кувшин и напился колодезной воды.

— Какая-то ушлая тварь из Ведьминой плеши умудрилась проникнуть в город, — сообщил Кевин Свори, тяжело опускаясь в кресло. — Она убивает каждое полнолуние. Не помогают ни усиленные патрули, ни обереги господина Улыбчивого. Люди напуганы. Мы просто пытаемся предотвратить слухи.

— К утру окажется, что те парни просто повздорили за игрой в карты и перебили друг друга? — догадался Арчи. — Так вы это представите?

— Так, — кивнул седой рыцарь.

— Бенедикт умер в полнолуние? — резко спросил я.

— Нет, — покачал головой регент. — За несколько дней до полной луны.

— А убийства случаются только в полнолуния? — уточнил Арчибальд.

— Только в полнолуния.

— И то полнолуние не стало исключением?

Кевин Свори тяжело вздохнул.

— Семья из пяти человек.

— Давно это началось? — спросил тогда я.

— С год назад.

— И до сих пор нет предположений, что это за тварь?

— Ни малейших, — ответил Кевин и хлопнул ладонью по колену. — Но волноваться тебе стоит совсем о другом. Один надёжный человек по секрету сообщил, что Мальтори намереваются созвать совет баронов.

Я невесело рассмеялся.

— Отец добрался до него!

— А были сомнения?

— Ни малейших.

Арчи посмотрел сначала на меня, затем перевёл взгляд на регента и спросил:

— И что мы предпримем в ответ?

Кевин Свори тяжело поднялся из-за стола и пожал плечами.

— У Мальтори не хватит влияния сместить меня. Патрику придётся перетащить на свою сторону кого-то ещё.

— Он постарается, — вздохнул я.

— Надо встретиться с Карлом Далькири, — решил седоусый рыцарь. — Он себе на уме, но слово держит. В альянсе с ним мы удержим совет под контролем.

Я кивнул. Вся эта политическая возня мало занимала меня, но если отцу удастся сместить Кевина Свори, на расследовании смерти Бенедикта можно будет поставить жирный крест. Никто не позволит ворошить прошлое.

Утро навалилось тошнотой. Я в несколько длинных глотков влил в себя воду из стоявшего у кровати глиняного кувшина, но лучше не стало. И дело было не только в осеннем портере, скорее даже совсем не в нём.

Ненавижу просыпаться. Просто ненавижу.

Кое-как разлепив глаза, я выбрался из постели, куда завалился уже под утро полностью одетым, натянул сапоги и доковылял до окна. Слегка приоткрыл штору, и глаза немедленно резанул невыносимо-яркий дневной свет.