Павел Корнев - Путь Кейна

— С той стороны стрелков всего трое было, — докладывал капрал Линцтрог лейтенанту, замотавшему окровавленной тряпицей раненую руку. — Пока до деревьев, где они засели, добежать успели, их и след простыл.

— Чем по лесу за эльфами бегать, лучше бы нам помогли, — зло процедил лейтенант и, развернувшись, зашагал к лежавшему на сооруженных из еловых веток волокушах Брольгу.

Линцтрог только пожал плечами и пошел к пехотинцам. Про то, что нам просто повезло, он благоразумно говорить вслух не стал. Вон — телохранителей проповедника почти всех положили. А этот, тень его задери, святоша, вместо того чтобы драпать отсюда со всех ног, над ними погребальный обряд проводит. Идиот — неровен час еще какой отряд мятежников по наши души нагрянет. Хотя после устроенного Бернардом представления вряд ли на это кто-нибудь решится. И все же…

— Ты вот мне, Кейн, скажи, — все еще бледный после ранения Шутник опрокинул в себя стаканчик кишкодера, откусил от кральки кровяной колбасы и протянул ее мне, — в чем смысл жизни?

— Иди в жопу, Шутник. — Меня перекорежило от резкого вкуса настоянного на травах самогона, да и без того вести беседы на философские темы не было никакого настроения. — Допивай и пошли.

— Ты куда-то торопишься? — ничуть не обиделся на мое пожелание Габриель. — Дождемся Арчи и пойдем обратно все вместе.

— Ты Арчи не знаешь? Если он пропал, то ждать его можно и до заката. — Я оглядел кабак, в который мы с Шутником завалились почти сразу же после того, как прибыли в Старый Перент, и тяжело вздохнул.

Хорошо хоть командирам сейчас не до нас: Эмерсон поехал отчитываться перед бароном Анвольдом, а капрал Линцтрог помчался устраивать раненых в госпиталь. Остальным было велено дожидаться лейтенанта у восточных ворот. Надо ли говорить, что после того, как Шутник умудрился на блошином рынке прямо у въезда в город весьма выгодно пристроить скальп эльфа, мы плюнули на приказ и отправились промочить горло в ближайшее питейное заведение.

Вот только Арчи, сославшись на дела, сразу же куда-то убежал, а это самое питейное заведение с гордым названием «Золотой шлем» на поверку оказалось замызганным кабаком с сомнительной репутацией. И репутация его посетителей не была хуже только из-за того, что у них ее не имелось вовсе. Правда, за одним из столов гуляла компания солдат в кавалерийских дублетах, но нашитые у них на правой стороне груди эмблемы не с гербовым черным, а почему-то золотым единорогом нам ни о чем не говорили.

Другое дело, что я специально притащил Габриеля в «Золотой шлем» — как выяснилось, «Серые волкодавы» занимали казарму городской стражи на соседней улице, а значит, егеря просто не могут время от времени не заглядывать сюда напиться, пощупать разносчиц и набить морды солдатам из других отрядов. Остальные кабаки в окрестностях казармы я безрезультатно обежал, пока Габриель торговался с сомневавшимися в подлинности скальпа покупателями.

— Он обещал быстро — значит, быстро, — пожал плечами Шутник и забрал у меня колбасу.

— Мало ли, что он обещал, — скривился я в усмешке. — Кстати, ты как думаешь: почему Бернард с нами не пошел?

— Никак не думаю. Не пошел, и все. Его дело.

— Так-то оно так, — задумался я о захандрившем тайнознатце.

Хотя какая разница, из-за чего у него настроение испортилось? Просто, может, устал, и все дела.

— И вообще — не уводи разговор от темы, — попросил меня хитро прищурившийся Габриель.

— От какой такой темы? — не понял я.

— Ну о смысле жизни. Добро и зло. Свобода воли и предназначение. — Шутник разлил по стаканчикам остававшийся в графине кишкодер.

— Шутник, что с тобой? Мы и выпили-то всего ничего, а вон как тебя размотало.

— Не в этом дело, не в этом. Просто мы сегодня по самому краю прошлись, вот оно как. — Габриель потер грудь там, куда вонзилась заколдованная игла. — Помнишь, вы смеялись, когда я бригандину выбирал? А окажись железо чуть похуже — не сидел бы сейчас с тобой.

— Да ну брось. Что б тебе с одной иголки было?

— Что было? Да ничего хорошего! Видел, пехотинцу — как его, Билли? — в ногу игла вошла, так неизвестно еще — откачают целители или нет.

— На все воля божья.

— Вот ты как заговорил! Раньше-то все: тень, тень! А как прижало, сразу о Боге вспомнил. Все вы там, на севере, язычники клятые. И Ведьмина плешь из-за грехов ваших…

— Давай не будем сейчас об этом, — попросил я и во все глаза уставился на вошедшего в кабак крепкого сложения мужчину в серовато-зеленом камзоле егеря.

Показалось мне или у него действительно оскаленная собачья голова на груди нашита? Нет, так и есть. Нашивка «Серых волкодавов»!

Егерь, прихватив стул из-за соседнего стола, присоединился к кавалеристам, и я развернулся так, чтобы не спускать с него глаз.

— А я и не об этом! — несколько нелогично, на мой взгляд, заявил Габриель. — Я тебя о чем спросить-то хотел: почему ты такой злой? Тебе же человека зарезать, что мне муху прихлопнуть!

— А почему я должен быть добрым? — разозлился я на идиотский вопрос. Играй хоть немного у меня в голове хмель, думаю, мы бы прекрасно пообщались, а так от пустых разговоров только изжога начинается. Мне б теперь придумать, как егеря к нам за стол затащить, а не разглагольствования подвыпившего Габриеля выслушивать. — И что это вообще такое в твоем понимании?

— Ну… — начал собираться с мыслями Габриель.

— А, подожди, я понял! — не дал ему вывернуться я. — Наверное, это значит быть всепрощающим и всепомогающим. Посвятить свою жизнь борьбе со злом и несправедливостью. Так? А что, если я не хочу оставлять безнаказанными плевки на мою тень? Что, если я хочу сам решать, кому я помогу, а кто пусть выпутывается сам? Что тогда? Я — злой? Только потому, что желаю сам определять, как мне жить, и не собираюсь помирать из-за чьих-то чужих идеалов?

— Ты сам-то понимаешь, какую чушь порешь? — неожиданно совершенно трезво поинтересовался у меня Габриель.

— Понимаю, — кивнул я. — Все я понимаю. И знаешь, Шутник, я ведь стараюсь. Стараюсь оставаться каким ни есть, но все же человеком. Не душегубом, а именно человеком. Только выбор есть не всегда…

— И ты говорил, что это меня развезло?

— Я тебе говорил, куда ты с вопросами дурацкими идти должен.

— Можно подумать, твои ответы лучше. — Шутник засунул в рот последний кусок кровяной колбаски, вытер руки о плащ и указал мне на выход.

— Ага, пошли, — кивнул я, но остался сидеть на месте, заинтригованный громкими криками, раздавшимися за столом, который занимали солдаты.

— А я говорю: дело — швах! — во всеуслышание заявил огненно-рыжий кавалерист с огромными, торчащими в стороны усами. — Йорк нас сомнет!

— Типун тебе на язык, — тут же отозвался егерь.