Дэн Абнетт - Инквизитор Рейвенор

Мы намереваемся тайно вернуться на Юстис Майорис. Наши враги считают нас мертвецами, и я не собираюсь пока разубеждать их в этом. Тайно, анонимно мы проникнем в тыл верхних уровней столичной администрации и постараемся выявить ересь.

Или погибнем в процессе.

За этим я и пишу Вам. Нить нашего расследования может увести очень высоко. Жадер Трайс подчиняется непосредственно самому лорду-губернатору субсектора, Оске Людольфу Баразану. Мой лорд, возможно, мне придется свергнуть верховную власть. Субсектор Ангелус может погрузиться в анархию. Прошу вас, будьте готовы к этому. Я не знаю, насколько далеко все зашло. По этой причине я теперь работаю в соответствии со статусом особых обстоятельств.

Для всей остальной Галактики я мертв. Мои воины мертвы. Так будет до тех пор, пока мы либо не завершим дело, либо пока это не станет правдой. В последнем случае я доверяю вам воспользоваться сим донесением и силами ордоса, дабы завершить начатое мной дело.

Во имя Терры!

Ваш верный друг и слуга,

Гидеон Рейвенор

Поскрипывающее перо остановилось. Я приказал транскриберу зашифровать документ, введя в него феромонный слепок Роркена, хранящийся в базе данных моего кресла. Затем я отсоединил от модуля свой мехадендрит и отвернулся от стола.

Только об одном я не стал рассказывать в письме великому магистру. Всего одна деталь.

Проходя мимо пограничных миров субсектора Ангелус, мы отклонились от маршрута и подошли к пустынному миру Малинтер, получив вызов от старого друга. Назовем его Шип. Он предупредил меня об опасности… угрозе, о которой говорило некое предсказание, предвидение. Оно могло касаться меня или же кого-нибудь из моей команды. Но на Юстисе должно было произойти что-то, что всколыхнет весь Империум.

Поверить ему хотелось, но предпосылок к тому не было никаких. Шип, храни его Боже-Император, уже не кажется мне настолько заслуживающим доверия, как в прежние времена. Боюсь, что его суждения могут быть ошибочными. Я уверен в себе. И в своих людях. Я готов доверить им собственную жизнь.

Может быть, он имел в виду Ануэрта.

В люк моей каюты постучали.

— Да?

— Мастер Рейвенор, буду вам очень обязателен, если вы уделите мгновение или два, чтобы поползать по звездной карте, которая достаточно грандиозна, чтобы удовлетворить вашу разнообразную проницательность.

Ануэрт. О Трон, пусть этот Ануэрт окажется тем, о ком меня предупреждал Шип. Я бы с радостью придушил его.

Джайрус обладал могучим телосложением громилы-кланстера, пребывающего в самом расцвете сил, и — о да! — он в нем пребывал. Он спал, но его левая ладонь судорожно сжималась и разжималась. С тяжестью на душе, туго соображая, он очнулся ото сна, в котором ему раз за разом грезилось, будто он просыпается.

Джайрус был голоден до чертиков, а в горле совершенно пересохло после последнего флекта. Глаза словно застилала пленка, потому что они оставались открытыми все время его сна и, не моргая, смотрели на пошедшее пузырями плиточное покрытие потолка.

За разбитым окном гремела улица… гремела столь же громко, как объятый пламенем город, служивший фоном для видений наяву, преследовавших Джайруса. Зацикленные обрывки триумфальных маршей, рвущиеся из общественных радиорупоров, крики уличных продавцов, звуки пунда, доносящиеся из «сточных» клубов, барабанная дробь дождя, звон колоколов, уиит-вууп уиит-вууп сирены пронесшейся патрульной машины Магистратума.

Звуки нижних стоков Петрополиса.

По внутренней стороне остекленевших глаз Джайруса вверх и вниз засновали букашки, и он громко простонал, прежде чем сообразить, что жуки вполне реальны, а бегают они по потрескавшейся пластековой раме его окна.

Джайрус нашарил оружие под мокрой от пота подушкой. Копия хостековской тринадцатой модели: длинный ствол, двадцать в обойме и еще два уже в глотке. Надежный, как материнская любовь. Кланстер прицелился в таракана.

А затем опустил руку. Пустая трата боеприпасов. Человек может найти куда лучший способ окупить стоимость патронов, чем тратить их на насекомых. Особенно когда его начинает ломать.

И, проклятие, уже начало.

Он добрел до умывальника и уставился на себя в зеркало, опершись на раковину. Зеркало покрывала сетка трещин. Он разбил его собственным лбом ночь назад, отчаянно нуждаясь в радости, приносимой флектом, и разгневавшись на зеркало, что оно такое…

…такое никакое. Такое пустое.

Джайрус был готов вновь бить о него головой, но увидел, что лоб его отражения все еще покрывает корка крови.

Он разглядывал самого себя. Торс, бугрящийся искусственной мускулатурой, лицо, усеянное клановым пирсингом. Кончик языка — он высунул его наружу, — украшенный дополнительным острым зубом.

Красивый мальчик. Городской кланстер. Громила.

В комнате, открывавшейся позади его лица, Нэша все еще лежала без сознания на матрасе. Она свернулась поверх одеяла, а на ее обнаженном теле танцевали змеиные татуировки. Два кобрида изгибали свои кольца на ее животе и окружали груди, охватывая распахнутыми пастями темные соски. Она будет валяться в отрубе еще несколько часов. Но когда очнется, ей тоже захочется «взглянуть».

Даже больше, чем захочется.

Ей это будет необходимо.

Необходимо, мать вашу за ногу, необходимо!

Время выбраться в город. Время охотиться. Время зарабатывать. Джайрус согнул руки и увидел, что пушка все еще лежит в его правой лапище. Превосходно.

Он сгреб в охапку свой плащ и большой черный зонт.

Когда он вышел на уровень наземной улицы, город все продолжал грохотать. На уличных столбах запела кислотная тревога, когда с запада неожиданно налетел дождь, чьи струи при свете натриевых придорожных ламп казались сплошным потоком лазерных импульсов. Мимо проносились машины, расплескивающие лужи. Колокола звонили снова и снова.

Колокола. Джайрус пошел на звук.

На пересечении улиц Зачинания и Благодатного Пути возвышалась часовня. Это было особенное место, где молились только представители знати. На изъеденной кислотой башне звонил колокол. По тротуарам спешили важные люди в длинных плащах, торопясь успеть к службе.

Джайрус присоединился к ним в качестве зонтоносца одного из этих симпатичных ребят.

— Благодарю, — произнес человек, когда они подошли к дверям часовни, и вложил монету в ладонь Джайруса.

Тот свернул зонтик и опустил его, чтобы стекли капли дождя. Это был очень полезный инструмент.

В Петрополисе зонты нужны всегда. Джайрус добыл свой, зарезав в тоннеле Прохода Гооготтена десятилетнего мальчика.