А. Живой - Небесный король: Покровители

Гризов кивнул.

– Тогда, пойдем, – воин встал во весь рост, расправив плечи, – Меня зовут имам Аль-Хади. А это мой брат имам Хасан Аль-Аскари. Мы, – потомки двоюродного брата пророка Али ибн Абу Талиба. Нам велено проводить тебя в Самарру. Там ты получишь ответы и узнаешь все, что должен узнать.

Он подал кому-то знак рукой. И вдруг, из темноты показались вооруженные конные всадники. Гризов насчитал их не меньше дюжины. В высоких золоченых шлемах и разукрашенных восточной вязью доспехах. Двое из них держали свободных скакунов под уздцы.

Гризов, никогда раньше не ездивший на коне, с неожиданной для себя легкостью взобрался в седло, взялся за богатую уздечку и пришпорил скакуна, устремившись в след за пригласившими его братьями. Отряд быстро удалился от огня. Так быстро и бесшумно, что Гризову начало казаться, будто кони не касаются копытами песка, а летят над ним. Огонь исчез. Теперь их путь освещала только полная луна.

За время этой скачки, Антон почти не управлял своим конем. Тот, похоже, прекрасно знал дорогу и нес туда седока. Впереди скакали два брата-воина, чуть позади за ним Антон, почти отпустивший уздечку. Остальные всадники бесшумной тенью скользили по ночной пустыне за его спиной.

Вскоре отряд поднялся на высокий холм и неожиданно остановился. Поравнявшись с конем Аль-Хади, Гризов придержал и своего скакуна. Отсюда, с вершины холма, при свете луны открывался сказочный вид на ночной город, возникший перед всадниками. Бесконечная крепостная стена опоясывала и охраняла собой сотни спящих зданий, поражавших своей красотой. В лунном свете спали дворцы, увенчанные куполами. Повсюду возвышались многочисленные мечети. Но выше всех, из центра огромного города, неудержимой стрелой, стремился в небо изящный даже ночью, минарет. Его стены, закручиваясь спиралью, уходили в самое небо.

– Что это? – спросил восхищенный Гризов.

– Это великая Самарра, столица Аббасидов, – ответил ему имам Аль-Хади, и добавил, обернувшись к Антону, – Спускайся. Тебя ждут. Конь приведет тебя к нужным дверям. А наш путь окончен.

Сказав это, всадники повернули скакунов и исчезли в ночи, блеснув на прощанье доспехами. А Гризов снова остался один. Теперь он еще менее был уверен в том, что не умер. И еще меньше представлял, где он и что с ним происходит. Антон продолжал взирать на спящий город с надеждой и вдруг, на вершине самого высокого минарета зажегся огонь.

– Мне туда, – решил Антон.

Конь, повинуясь звуку его голоса, оттолкнулся копытами и поскакал вниз к городским воротам. Когда Гризов был уже в сотне метров, массивные ворота Самарры, весившие на первый взгляд столько, что и сотня быков не сдвинет с места эту массу, сами отворились внутрь с тяжелым скрипом, словно приглашая гостя.

Никакой охраны и вообще людей, Гризов не заметил въезжая в главные ворота столицы Аббасидов, которые тут же закрылись за ним сами собою. Дома восточного города нависали темными громадами над одиноким путником, а лунный свет позволял видеть только их силуэты. Копыта скакуна застучали по мостовой, отдаваясь гулким эхом. Но, похоже, этот стук никому не причинял вреда. Ни одной живой души ему не встретилось на пути. Город казался пустынным. Лишь бесконечные улицы Самарры сплетались в причудливую вязь.

Минарет, что увидел Гризов с вершины холмы, был высок, но отсюда его было не усмотреть. Куда двигаться Антон не представлял, а потому снова отпустил поводья и вверил свою судьбу мудрому скакуну. Через некоторое время, миновав площадь, на которой стояла соборная мечеть, затем еще несколько бесконечных улиц, конь привез Гризова на широкую площадь. На дальнем конце этой площади, тонувшей в полумраке, он увидел огромный красивейший дворец. Множество куполов и башен венчали его. Наверное, это был дворец халифа. А прямо перед дворцом, посреди площади, возвышался, уходя в небо тот самый спиралеобразный минарет с единственным входом, возле которого скакун, несший Гризова, остановился. Антон поднял голову и посмотрел вверх. Там, на огромной высоте, из узких окон по черному небу разливался во все стороны яркий свет.

– Похоже, я приехал, – сказал сам себе всадник и слез с коня. А, погладив его по загривку, добавил – хороший конь.

Скакун посмотрел на своего седока, блеснул мудрым глазом и, медленно повернувшись, побрел в сторону городских ворот только ему ведомой дорогой. Антон проводил взглядом единственную живую душу в этом городе, вздохнул, и шагнул внутрь минарета сквозь открытую дверь.

Он оказался на узкой, высеченной из камня лестнице и начал медленно подниматься вверх. По стенам, шагов через двадцать, были развешаны светильники с горящим маслом, которые отбрасывали причудливые тени на каменную кладку стен. Получалось, что, выйдя из освещенного одним светильником места, идущий по лестнице вверх, ненадолго пропадал во мраке. Но затем снова выходил на свет, разливаемый следующим светильником.

Поднявшись на три уровня, Гризов стал замечать, что темные зоны между светильниками все увеличиваются. Теперь он брел сквозь мрак, держась рукой за холодную каменную стену, по несколько минут. Во всяком случае, так ему казалось.

Пройдя пятый уровень и оставив за спиной колеблющееся пламя, Антон вступил в очередную полосу черноты. Несмотря на открытую внизу дверь, о которой он знал, воздух здесь казался стоячим и даже затхлым, впитавшим запахи времени. Словно в башне никогда не бывало сквозняков. Пытаясь нащупать ступеньку, Гризов зацепился за что-то и неловко упал, больно ударившись головой.

Когда журналист открыл глаза, поднялся и сел: ни спереди, ни сзади, ни с лева, ни справа не оказалось никого и ничего. Зато вдруг стало светло. Он находился в большой и белой шестигранной комнате, стены которой излучали ровный мягкий свет. Однообразные стены башни и светильники куда-то подевались. Единственным предметом было его собственное тело, висевшее в десяти сантиметрах от пола. Голова была необыкновенно ясной, хотя, он не мог бы поручиться, что это именно его голова. И видел он себя как бы со стороны, что было ново и непривычно.

Откуда-то издалека пришла мысль «Где я?», но показалась она какой-то странной и неуместной. Следом пришли и мысли-ответы: «Там, где всегда покой», «Там, где не бывает тревог». И вдруг, между этими ответами, невесомым назойливым облачком снова всплыл вопрос, показавшийся, как и все вопросы в этой комнате лишним «Так, где же я?».

Свет, излучаемый стенами, сделался ярче. Антону показалось, что эта шестигранная комната начала вращаться вокруг собственной оси, и в тоже время все его чувства говорили, что она стоит неподвижно. И вот появилась ещё одна мысль-ответ, ясная, четкая и спокойная: «Ты в гостях у своей смерти».