Максим Касьянов - Анклав (СИ)

Люди зашептались. Им, конечно, было совестно потакать работорговле, еще более совестно отдавать в рабство детей. Но с другой стороны шесть рожков за трех оборванцев, которые не протянут более полугода - очень заманчивый куш.

- Ааааа, так значит у нас тут торговля? - решил вмешаться я. - Тогда я тоже хочу поучаствовать.

- Что? - не понял начстанции, все без исключения взгляды были теперь направленны на меня.

- Я хочу купить детей! - сказал я громко. - И вашу совесть, - добавил я уже себе под нос.

- Сделка состоялась, - возмутился Коршун, - да и нет у него ничего, мешок-то его мы проверили.

- Подожди Коршун, - сказал, ставший вдруг рассудительным Сергеич, - ведь патроны ты мне еще не передал, а значит сделка еще не состоялась. Я хочу услышать его слово.

- Ах, ты-ж сволочь, я тебе это припомню, - прошипел ему Коршун.

- Ну нет, я в своем праве, нужно было пульки отсыпать сразу, а сейчас - извини.

- Посмотрим еще, - ответил тот.

- Так, что там у тебя за предложение? - спросил меня начстанции.

- Даю по цинку за каждого, - выпалил я, очень надеясь, что Коршуна не заклинило, и он не пойдет на принцип. Сумма-то огромная, за нее пол станции скупить можно.

В толпе снова зашептались. Сергеич часто-часто хлопал глазами, глаза же Коршуна распахнулись и стали похожи на блюдца. Довольный произведенным эффектом я, не обращая внимания на оружие, сел поудобнее и облокотился на ящик.

- Да откуда у него столько патронов, - вновь начал наступать Коршун.

- Развяжите меня и отправьте со мной сопровождение, я доведу их до своего схрона и там расплачусь.

После долгого раздумья начстанции кивнул своим людям, и те, несмотря на вопли Коршуна и караванщиков, развязали меня. Младшие, как только смогли двигаться, облепили Митю, а тот, нахмурившись, обводил всех тяжелым взглядом. Я встал, разминая руки и ноги подошел к детям и присел перед ними.

- Ну, здравствуй, Дмитрий Андреевич! - сказал я протягивая ему руку.

К моему удивлению, он бесстрашно пожал ее и спросил.

- Когда мы уйдем отсюда?

Я удивился. Честно говоря не ожидал такой реакции. Думал, что придется просить поверить мне, убеждать в своих честных намерениях, уговаривать его. Тащить их против воли не получится. Нам ведь еще от Коршуна оторваться нужно будет, он нас просто так не отпустит.

- Кто пойдет с нами? - спросил я у Сергеича.

- Гена со своими ребятами и пойдет, - ответил тот.

- Ну пошли. Мешок, кстати, верните, - попросил я.

Мне отдали мои вещи, и я, взяв на руки Мишу, направился к тоннелю. Передо мной шли Митя и Вика, позади четверо патрульных.

- Мы тоже уходим, - опомнился Коршун, - развяжите моих людей и верните оружие.

- Э-нет, - сказал Сергеич. - Развязать-развяжем, а вот отпустим только тогда, когда мои ребята принесут патроны или вернут детей. В этом случае мы еще раз поговорим.

- Мне больше не о чем с тобой разговаривать, - зло отрезал работорговец.

- И все-таки я попрошу вас остаться, а-то есть подозрения, что вы можете напасть на моих ребят и отобрать и патроны, и детей.

Он кивнул своим людям и те обступили работорговцев плотным кольцом.

Входя под своды тоннеля я отчетливо слышал, как скрежещет зубами Коршун.

Мы медленно шли по тоннелю. Зная, что Коршуна не выпустят со станции, я берег силы ребят, ведь дальше придется бежать. Теперь впереди шли два патрульных, пытливо освещая пространство перед собой мощными фонарями; за ними я с Мишей на руках, он, после пережитого ужаса, совсем сомлел; рядом, таща за руку сестру, шел Митя; за нами, погрузившись в свои думы - командир патруля Гена; замыкали наш отряд еще два патрульных. Все молчали. Слышен был лишь скрип ботинок и капель грунтовых вод, звонко бивших по рельсам. Крысы - вечные квартиранты подземелий - попрятались, испугавшись фонарей, и, только после того как люди проходили, высовывали носики из убежищ, вынюхивая чем бы поживиться. Пройдя в тишине примерно полчаса, Гена вдруг кашлянул и хрипло сказал:

- Слышь, пацан! Эй, Митя, ты это... ты уж прости нас, пожалуйста!

Митя промолчал, только голова его дернулась как от прикосновения чего-то мерзкого. Гена опять понурил голову и поплелся следом.

- А давай я тебя, нет вас, усыновлю, и это... удочерю! - Вновь оживился он. - Отпустим старика с его цинками, скажем, что убежал. Вернемся на станцию, я объявлю вас своими детьми. Не бойся, Любка не станет мне перечить, да и Васька обрадуется!

Вопрос опять остался без ответа, лишь бойцы начали коситься на командира, не нарушая, впрочем, молчания. Еще через десять минут он набрал в грудь воздуха, собираясь еще что-то сказать, но тут я перебил:

- Пришли. Стойте здесь.

Я направился в боковой ход, но не смотря на мое требование за мной двинулся Гена и один из патрульных. Вздохнув, жаль было засвечивать схрон, я подошел к стене, сдвинул в сторону вентиляционную решетку и, пошарив в темноте, вытащил первый цинк.

Не сказать, что Анклав был богат, просто задания, которые я и мои товарищи выполняли в метро, требовали денег и на наши нужды выделялись средства. Мы оборудовали схроны в разных частях метро, а я по какому-то наитию, не удовлетворился одной закладкой, и по дороге сюда прихватил еще пару цинков. Сказать по-честному, сейчас я отдавал свой годовой запас. И, по правде говоря, ничуть об этом не жалел.

Когда все три цинка перекочевали в руки патрульных, те повернулись и пошли назад. Только Гена стоял и мял в руках шлем, силясь, что-то сказать. Но так и не решившись вздохнул и направился вслед за товарищами.

- Мы прощаем вас, дядя Гена, - сказал ему в спину Митя.

Мужчина остановился, видно было как он судорожно вздохнул.

- Что? - переспросил он, медленно поворачиваясь.

- Мы не держим на вас зла, и вы не держите. Спасибо, что хотели нам помочь, но мы пойдем с ним, - он кивнул головой на меня. - Я знаю, он хороший и не обидит нас.

Сказать честно, от этих слов у меня самого запершило в горле, а Гена, здоровый мужчина, упал перед детьми на колени и, глотая слезы, проговорил:

- Спасибо, спасибо вам! Я не знаю, как бы жил с таким грузом на душе. Я и сейчас ни в чем не уверен. Но теперь мне немного легче.

Вздохнув, и чуть успокоившись, он продолжил уже быстрее:

- Чем вам помочь? Давайте я подговорю ребят и, как только Коршун со своими направится в тоннель, мы их быстренько нашпигуем свинцом?

- А потом придут каратели с Черкизона и вырежут всю станцию, - вмешался я.

- Да он и так нас в покое не оставит, - процедил он.

- Сейчас у него только личная обида на вас, а если он умрет, то вы, убившие полномочного представителя Черкизона и крупнейшего торговца Ганзы, окажитесь вне закона.

- Ну что же делать, как вам помочь? - опять опустил голову Гена.

- Просто идите назад не спеша, - сказал я, - дальнейшее - моя работа.