Владимир Михайлов - Ночь черного хрусталя (сборник)

Это вовсе не было чисто теоретическим рассуждением. Если бы убедиться в том, что болотный переход действительно существует, он мог бы тут же, не выходя из машины, сообщить по радио уже о гораздо более узком районе предполагаемого перехода границы; тогда встретить их наверняка успели бы. Конечно, риск в таком действии был заключен немалый: эфир тут мог прослушиваться, хотя бы из головной машины, да и, кроме того, Милов вовсе не был уверен в том, что еще какие-то группы — то ли Базы, то ли Орланза, а может быть, и те и другие — сопровождают их на небольшом расстоянии, чтобы в нужный момент (если он наступит) вмешаться в ход событий. Относительно Орланза он был даже совершенно уверен: не зря же старик обещал старшине Конвоя встретиться на границе. И если Орланз не хитрил, говоря, что местоположение этого резервного окна ему неизвестно, то для него и не оставалось другого выхода, как следовать за Конвоем чуть ли не в пределах прямой видимости. Да, выходить на связь было сейчас опасно. Однако, будь у Милова полная уверенность, и на такой риск он пошел бы; но не существовало никакой гарантии в том, что они и в самом деле намерены форсировать болото; скорее можно было предположить, что свернут в нужную минуту и станут огибать его по самой кромке, чтобы уже "в непосредственной близости от границы вновь повернуть в нужном направлении. Так что такое заблаговременное предупреждение могло на деле оказаться дезинформацией — и как знать, может быть, в числе прочих обстоятельств и это учитывалось организаторами операции.

Не без труда вписавшись непривычно длинным телом машины в крутой поворот, Милов приготовился было поразмышлять и над этим, но тут же распростился с этим намерением: деревья, до сих пор сжимавшие дорогу с обеих сторон, вдруг исчезли, как если бы кто-то сведущий произнес необходимое заклинание, и одновременно впереди идущая машина зажгла яркие стоп-сигналы, так что пришлось не мешкая жать на тормоз. Колонна остановилась. Сперва Милову показалось, что они выехали на поляну, однако, приотворив дверцу и высунувшись, он понял, что не просто поляна это была; тут самое время было — крепко выругать себя за неверный расчет времени: он рассчитывал, что до кромки болота им добираться еще самое малое полчаса, оказалось же, что это оно и было, приятное для взгляда, но губительное для путника. Болото расстилалось перед Конвоем; и дорога, не сворачивая никуда, словно бы ныряла в него и исчезала. Вернувшись на место, Милов глянул на спидометр, прикинул и понял, что не память ухитрилась подвести его, но обмануло ощущение времени. С километражем было все в порядке, однако, занятый процессом вождения, он просто забыл (непростительно, конечно) сверить часы на панели со своими, и время выезда он засек по своим, а в дороге отмечал время по автомобильным — так что на самом деле они были в пути дольше, чем ему казалось, примерно на те самые полчаса, которые, как он рассчитывал, оставались еще у него в запасе. Впрочем, с этим ничего уже нельзя было поделать. И выходить в эфир сию минуту никак нельзя было: раз Конвой остановился — значит, можно было — и следовало — ожидать каких-то осложнений.

Вообще-то неожиданностью можно было считать уже то, что их тут никто не встретил. Нельзя пускаться в путь через болото (а сейчас Милов уже был уверен в том, что именно так они и двинутся) без надежных проводников. Нет, проводники обязательно должны были быть.

«Ну, а если их так и не окажется? — подумал он. — Что тогда предпримут с опасным грузом его вороватые хозяева? Не бросят же тут! Может быть, игра пойдет уже по какому-то другому сценарию, и, обождав какое-то время, конвой вынужден будет развернуться и тронуться в обратный путь? Потому что вряд ли кто-либо решится оставить ракеты здесь надолго — в век спутниковой разведки и всяких прочих средств обнаружения».

Милов стал уже прикидывать, как будет действовать, когда понадобится разворачивать неповоротливую махину на узкой дороге.

Но такой возможный поворот событий никакого энтузиазма в нем не вызывал. Хорошо, предположим, Конвой задержится здесь на какое-то время. База немного помедлит со своей провокацией. Однако у них — свои расчеты, а у Милова — свои и, к сожалению, намного более страшные. Потому что предпримет База что-нибудь или нет — но ракетам осталось жить (он взглянул на часы) — да, уже меньше двадцати часов. Плюс-минус, как было в свое время ему сказано; однако скорее минус, чем плюс. Единственное, на что еще можно будет надеяться при таком повороте событий — это команда с тренером во главе, неведомо для конвойского начальства трясущаяся сейчас в последнем, пятом трейлере, наконец-то прибывшем из Круга несколько часов тому назад. Если тут сорвется — придется с помощью команды захватывать машины, поворачивать, выскакивать на одну из двух автодорог и гнать к официальному чек-пойнту, подвергая груз и самих себя опасности обстрела. Кстати, в программе действий команды такой демарш не предусматривался, и придется им еще доказывать, что операция действительно необходима. Удастся ли еще доказать? Воистину, сильно подвела его База!

«Вот сукины дети, — подумал он не с досадой даже, а с какой-то в общем не присущей ему растерянностью. — Даже такой мелочи организовать не могут толком, как элементарный переход границы. Никуда не годится такая работа!..»

(18 часов до)

Однако в последнем он ошибался — и тут же признал свою неправоту. Люди у болота, как оказалось, все же были. Просто до поры до времени они укрывались в лесу, сбоку от дороги, здесь же, прямо напротив машин. И не сразу показались, а лишь выждав несколько минут — для того, наверное, чтобы убедиться, что все тихо и спокойно, и ни с той, ни с другой стороны никто не спешит, чтобы помешать и ожидавшим и прибывшим заниматься своим делом.

Дело же, надо полагать, только начиналось. Так подумал Милов. И на сей раз не ошибся.

Четыре человека, вышедшие из леса, на несколько секунд остановились под деревьями. Один из них помигал фонариком. В ответ первая машина на долю секунды включила дальний свет — и тут же еще раз, и еще один. Тогда четверо приблизились, разделившись: каждый направился к одной из машин. Милов напрягся. Но, стараясь внешне никак не показать этого, перегнулся на сиденье и отворил правую дверцу, ожидая, что приближавшийся к его машине человек займет место рядом с водителем.

Тот, однако, обошел машину спереди и уверенным движением, поднявшись на ступеньку, распахнул дверцу слева.

— Ну давай, что же ты? — проговорил он сердито. — Двигайся!

Только тут Милов понял, что от него требовалось, но и поняв, отодвинулся не сразу, промедлил еще с полсекунды: так поразило его то, что человек этот заговорил с ним по-русски.