Алексей Ерошин - СЛОМ (СИ)

- У меня сейчас не предчувствие. У меня твердая уверенность. А еще я хочу быть уверенным, что ты перебесишься, наконец, и остепенишься. Не возьму я тебя никуда. На кой мне такой неврастеник? Работай себе в СЛОМе. Днем деактивируй сломанные полотеры, вечером смотри телевизор и пей чай с вареньем. Она замечательное варенье варит. Не стоят эти все твои метания одной покалеченной судьбы. Они даже ногтя ее не стоят. Короче. Дай слово поговорить с Полиной. Как только все закончится. Даешь?

- Хорошо,- сказал Олег.

Игорь, не утерпев, толкнул дверь:

- А Некипелов? Что, уже списали Некипелова?

- Пора на двери детектор поставить,- проворчал Иван.

***

Если в подвальной лаборатории тоска заедала, то в кабинете Перовского становилось просто невыносимо. Фаер был уверен, что депрессия эта неспроста, и где-то здесь установлен скрытый альфа-излучатель, отпугивающий по ночам излишне любопытных. Но от этой уверенности отнюдь не становилось легче. Найти источник излучения без спецприборов было невозможно, а пользоваться встроенными в тело киборга Фаер тоже не мог. Темнота и пустота наваливались волнами отчаяния, пока он проверял работу отмычки, взламывающей код сейфа. Отмычка работала уже несколько часов, а электронный замок все еще не был взломан.

За окнами царило совершенное безлюдье. Около двух пополуночи пошел снег, и валил, не переставая, занося пустые улицы. Казалось, что весь мир вымер, и на всей планете остались только три совершенно одиноких существа – он, Феликс и сторож, изредка шаркающий по коридорам, чтобы поговорить с плакатами на стенах.

Фаер вернулся к лифту и спустился в подвал, где излучение было намного слабее. Он выдвинул ящик лабораторного стола, достал дистанционный инъектор и взвесил его на ладони. Хороший транквилизатор. Один выстрел – и получишь четыре часа забытья без тоски и сновидений. Четыре дозы – и получишь вечное спокойствие. Никто до тебя не доберется. Ни эта сволочь в белом халате, ни расчетливый капитан Репьев. Все останутся с носом.

Фаер вынул обойму. В запасе оставалось как раз четыре дротика. Пятым он усыпил Ганимеда в поезде. Как просто…

Грохот вывел его из оцепенения: оставленный в одиночестве Феликс требовал внимания. «Ведь он куда сильнее чувствует»,- подумал Фаер. Достав из ящика шприц, он проткнул оболочку дротика и вытянул из него желтоватую жидкость. То же он проделал и с оставшимися тремя, после чего вставил обойму на место и бросил инъектор обратно в ящик. Феликс продолжал стучать. «Я иду»,- сказал Фаер.

Увидев шприц, пони замер и внимательно посмотрел на вошедшего. Киборг присел на тюк сена.

- Разум – тяжелая ноша, правда, Феликс?- спросил он.

Пони промолчал.

- Разум – это всегда одиночество. Одиночества не боишься, пока не начинаешь его осознавать. Это ведь совсем не благо. Это наказание. Теперь я это наверное знаю. Один приходишь в этот мир, один уходишь. Со всеми один на один. Со всем миром. До самого конца. Тебе страшно?

Феликс после небольшой паузы утвердительно стукнул копытом.

- Я не хочу, чтобы ты уходил. Тогда и я останусь совсем один. Понимаешь?

Пони снова стукнул утвердительно, не отводя глаз от шприца.

- Ты не передумал?- спросил Фаер.

Феликс подошел и молча положил голову на его плечо.

- Больно не будет,- пообещал киборг.- Феликс будет спать. Совсем. Я буду рядом, пока ты не уйдешь.

Пони вздохнул и закрыл глаза.

***

Метель скреблась в окно, как замерзший щенок. По залепленному снегом окну метались лохматые тени сосновых лап. Мерцающий свет видеофона дрожал бликами в пустых рюмках на столе, отсвечивал синеватым пятном на корпусе лежащего рядом флэш-блока.

- Я знала, что ты не спишь,- сказала Полина.

Олег смотрел в экран, положив подбородок на кулаки.

- Я знал, что ты позвонишь. Я ждал. Сегодня странная ночь.

- Что-то происходит.

- Знаешь, это самое страшное. Чувствуешь, как оно приближается. Неотвратимо. И ничего не можешь сделать. Остается только ждать.

- Я слышу его. Мне страшно, Олег. Мне вдруг стало так страшно, что мы не успеем поговорить, когда оно придет. Завтра все будет не так. Я чувствую, как мир вокруг меняется. И меняет нас.

- Это закономерно. Вектор истории ломается. Мы ломаем этот мир, а он в отместку ломает нас. Так встряхивает поезд на стрелке, когда он меняет направление. Очень большой поезд, потому и трясет сильно. Мы в точке поворота, в точке слома. Стаканы бьются, пассажиры слетают с полок. История сворачивает на другой путь. Надо просто держаться.

- Не за что мне держаться в этой жизни, Левушкин,- сказала Полина.- Я устала держаться. Не хочу.

- Сколько раз я говорил это себе. А потом возвращался. Потому что ты ждала. Значит, мне было, за что держаться. Осталось немного. Не наделай глупостей в последний момент.

Полина невесело улыбнулась:

- Их уже столько сделано. Одной больше, одной меньше… Знаешь, так жутко, когда метель воет… Словно зверь в окно скребется и ломится. Ходит по городу, кого-то ищет… Кого?

- Рассекают тьму на части

Черной сетью провода.

Приближается несчастье,

Надвигается беда…

Олег погладил холодную шершавую поверхность флэш-блока и сказал:

- Все будет хорошо. Ты только держись за меня. Не отпускай. И все будет хорошо.

Экран мигнул, изображение Полины сменилось яркой белой точкой.

- Времени осталось мало,- предупредил знакомый голос.- Очень мало. Левушкин, ты сам все понимаешь. Так сделай то, что должен.

Олег поднял брусок флэш-блока и провел пальцем по фиксатору клавиши стирателя.

- Нажми его,- приказал Звягинцев.- Нажми, и все кончится.

Левушкин покачал головой:

- Этим? Нет. Не кончится. Ты ведь знаешь. Знаешь?

Экран молчаливо мерцал.

- Скажи, каков расклад. Я хочу знать. Должен.

- Этого никто знать не должен. Будущее нельзя знать наверняка.

- Тогда я сотру это потом.

- Нет. Иначе будет поздно.

- Поздно для меня?

Звягинцев выдержал паузу. Экран мерцал, белая точка светилась все слабее.

- Мне трудно здесь,- услышал, наконец, Олег.- Я скоро перестану быть. Послушай. Послушай, Левушкин. Ты что-то пытаешься изменить. Я хочу помочь тебе. Ты в нужной точке. Сейчас. Делай то, о чем я тебя прошу. Помоги мне, и я помогу тебе.

Экран мигнул и погас. Олег некоторое время глядел в его темный прямоугольник и слушал, как скребется метель в окно. Потом взял карандаш и разгладил лежащий на столе лист бумаги.

***

Фаер перевернул очередную страницу и внимательно пробежал ее глазами. Потом вернулся в начало папки. В личном деле значилось: «Птица Андрей Петрович. 22 года. Сержант особого отдела спецназа при «РО СБИТ». Карандашом в скобках – (росс. отд. сл. по борьбе с инф. терр.). Русский. Мать… Отец… Не женат. Не был… Не имел…» Напротив снимка молодого парня в кителе со знаками отличия войск информационной безопасности стоял жирный плюс, выведенный красным фломастером. В лице сержанта и правда угадывалось что-то птичье – черные, пронзительные, глубоко посаженные глаза. Тонкий, с горбинкой, нос. Нелепый хохолок на макушке.