Всеволод Алферов - Царь без царства

Помолчав, он тяжко вздохнул и выложил, наконец, свою угрозу:

– В противном случае пострадают не богачи и даже не Круг, но Царь Царей. Любые волнения пошатнут трон, а мы знаем, какой неуправляемой бывает толпа. Уверен, каждый из нас сделает все для безопасности владыки.

Столица, Старый город, 9-е месяца Эпит

Мальчишкой Джен смертельно не любил уроков. Когда отец учил его счету и заставлял выписывать иероглифы скорописью, выдумывал пакости, чтобы терпение старого Зейда лопнуло и он оставил сына в покое. Совсем другое дело истории! Джен как завороженный слушал байки о царях и жрецах, далеких странах и позабытых эпохах.

– Один раз южные ворота заложили. Наглухо, представляешь? – говорил отец. – Было пророчество, что через них в город войдет Фла́мер Яростный, который объединил все Рассветные королевства. Сам понимаешь, никто их так и не увидел, светлокожих варваров, которые идут в бой, целиком закованные в металл. Через десять лет кладку разобрали, а ворота открыли.

Старый Зейд качал головой, а воображение Джена рисовало восточных воинов, похожих на медного богатыря из сказок, в шлемах с металлическими бородами. Как они живут там у себя, удивлялся он, ведь в таком доспехе недолго и испечься, но отец отвечал, что в их землях гораздо холоднее.

То, что юноша читал сейчас, было частью похоже на эти байки. А частью – на головоломные тексты, сродни ненавистным задачам о площадях.

Громче мебели сандалового дерева, громче ковров с прихотливыми узорами о богатстве достойного Йесода говорил длинный зал с рядом столов посередине и тесно сомкнутыми стеллажами вдоль стен. Здесь встречались свитки и рукописи на шелке, книги в деревянных, кожаных и тканевых переплетах. Тонкие занавеси затеняли высокие окна, со двора до библиотеки доносился плеск фонтана, да еще порой долетал аромат цветов в саду.

Больше всего Джена отвлекал не фонтан и даже не заглядывавшие в библиотеку слуги, а она. Сидя спиной к окну, окруженная мягким светом, точно колдовским ореолом, Налиска водила пальцами по столешнице и посматривала на юношу.

– А как думаешь, там есть что-то полезное? – Девушка коснулась края старого пергамента.

– Об этом судить твоему отцу, госпожа.

– Да он и сам не знал, – Налиска взмахнула тонкой рукой. – Здесь две-три жемчужины, мне он сказал так. Но ведь искать придется много лун, да?

Джен откинулся на спинку стула и отложил палочку для письма. Текст выдался трудным и на сгибах почти стерся, юноша переписывал его набело и пытался восстановить недостающие фрагменты.

– Тут есть места, которые твоему батюшке наверняка известны, но для меня они стали открытием. Например, я не знал, как Черный Азас держал всех колдунов в узде.

– И как же?

Налиска опустила локти на стол и положила голову на руки, глядя на Джена снизу вверх. Совсем как Сахра. Она вообще походила на его сестру.

– То, что колдуны называют Даром… оно проявляется по-разному. Некоторые совсем не умеют колдовать, но чувствуют чары и способны им сопротивляться. Колдуны, когда они отбирают детей у родителей, чтобы воспитать в Круге… они таких детей оставляют, им этот Дар бесполезен, и те живут обычной жизнью, даже не зная, что у них есть способности. А ведь их, может, рождается не меньше колдунов! Азас как-то узнал о них, начал разыскивать. Сколотил из них боевые отряды. Гафи́ры. А колдуны, представь, зовут их «псами узурпатора»! При каждой обители есть ищейки, которые присматривают за колдунами, и есть еще военные отряды, гончие и волкодавы, которых учат искать колдунов и предотвращать бунты.

– Ну, о гафирах я слышала, – девушку, кажется, рассказ не впечатлил. – Хотя не знала всей истории. Отцу бы не помешала парочка таких, правда?

– Я тоже слышал, – быстро добавил Джен. – Конечно, слышал! Вот только думал, половина пустые россказни. Я же говорю, твой достойный отец знает. Но есть и очень интересные места…

– Когда ты рассказываешь, у тебя загораются глаза, – отметила девушка.

– Все это просто интересно. Можно ведь… можно изучать дикарей-людоедов, у них найдутся мифы и истории, но это не значит, что они мне по душе, – юноша смутился. – На самом деле, чем больше я читаю, тем больше кажется… колдовство меняет что-то в человеке. Вот, послушай.

Он выудил из стопки относительно новую книгу, раскрыл на нужном месте, но, пробежав взглядом описание, решил рассказывать своими словами:

– Они продавали их в рабство. Своих же! Если какой колдун совершал преступление, но был силен, просто казнить его… считали недальновидным. Недостаточно бережливым. Им отрезали язык и отрубали все пальцы. Когда-то думали, что это обуздает силу. Ерунда, конечно… надевали ошейник и продавали хозяину ключ. И возможность уничтожить мага-раба в любой миг. Ну, это было очень давно, при царях-колдунах такого не делали. Но уже в царствование Азаса Круг продал девятнадцать Искалеченных.

Налиска повела плечами, словно отгоняя пробежавший по спине холодок. В льющемся из окна свете ее каштановые волосы казались медными, а кожа приобрела золотистый оттенок.

– Вот я и говорю: кто в здравом уме такое сделает, с собратьями? – Он вздохнул. – В прошлом творилось немало ужасов, но колдуны делали их особенно хладнокровно. Но что с них взять? Для них все – сгустки силы.

– Какая жуть! Меня пугает… – тихо проговорила девушка, – говоришь, при старом царе их продавали?

– Лет десять назад перестали. Но да, все так и было.

– Они еще живы. Только не все. А представляешь, где-то в Царстве живут эти безъязыкие, безрукие… служат какому-то вельможе. Может, даже здесь, в столице?

– Я об этом не подумал.

– И все равно, когда ты рассказываешь, у тебя загораются глаза!

Ее маленькая ручка нашла его ладонь, и Налиска сжала пальцы Джена. На мгновение юноша задержал дыхание.

Это безумие, чистой воды безумие! Малейшая вольность с юной госпожой – и он не просто вылетит из дома, его заставят горько и долго сожалеть. Все это он понимал. Но понимал и то, что Налиска сама ищет его близости, и ничего не мог поделать. Обиженная госпожа – тем более, такая госпожа – так же верно лишит его места, как разъяренный отец. Это заставляло его сердце сжиматься.

Но горше всего даже другое. Налиска и в самом деле была красива: утонченное одухотворенное лицо, длинные ресницы, а в вырезе алого платья, под тонкой, как паутина, накидкой, виднелись загорелые ключицы. Он дважды ее касался – ничего не значащие, мимолетные прикосновения с просьбой быть осторожней или подать такой-то текст, ее кожа оказалась мягкой, и гладкой, и шелковистой, а волосы напоминали ровный каштановый поток и пахли неизвестными травами.

Джен был еще очень молод, за всю жизнь он познал двух женщин, в последний раз еще до того, как слег отец. Его воображение не заходило далеко – перед сном, вдыхая запахи чужого дома, он представлял лишь как перебирает ее волосы или обнимает, чувствуя под пальцами гибкое, привычное к верховой езде тело.