Анастасия Ликова - Волк в овечьей шкуре

— Так, а это что такое? — услышал я ее удивленный голос и, повернувшись, увидел, как она двумя пальчиками держит женские трусики с красными вставками. — Между прочим, — продолжала она, — таких трусов ни в одной комнате нет.

Вот это женский взгляд! Я так и не смог запомнить, какое белье носят остальные девушки, а она сразу заметила. Я сделал удивленные глаза и показал ими на камеру. Марина сразу все поняла и, скомкав их, спрятала в руках. Не обращая никакого внимания на Катю, она подошла и шепотом произнесла:

— Обалдеть! Ты уже ее успел затащить? Как?

— Так надо, — коротко ответил я.

— Поняла. Все, отстала, — как-то очень весело ответила она и переключилась на Катю. — Подруга, хватит плакать, я — М… Селена, — громко сказала она.

Успокоившись, Катя взяла протянутую руку и замешкалась. У меня окончательно сложилось понимание, что внутри ее была не та Катя, с которой я раньше познакомился. Не знаю, что мной двигало, но я приблизился к ее уху и тихо произнес:

— Алина? — она вздрогнула и повернулась ко мне.

Я увидел, что она сейчас вновь заплачет. Марина тут же обняла ее и усадила на кровать. Я был в шоке. Это было похоже на сон. Сев рядом и обхватив их обеих в свои объятья, я пытался понять сложившуюся ситуацию. Так мы сидели и, как дурочки, плакали, пока не привезли завтрак.

Катя тихо спросила:

— Что с твоим лицом? Что они сделали? Что они со мной… То есть, уже с тобой сделали? И кто ты? — она внимательно смотрела на меня.

— Кто я? — я опустил глаза. — Давай, я потом тебе все расскажу.

Теперь, я надеюсь, Алина мне расскажет, что все-таки произошло с ней? Почему все так получилось? А сейчас нам принесли завтрак, а после него будут занятия.

На завтрак я, как обычно, взял только стакан с соком и, посмотрев на подруг, сказал:

— Ну, что сидим? Давай налетай, а то остынет!

Марина подошла к столику, а Катя продолжала сидеть. Я взял ее стакан и сел рядом, подав ей сок. Она не сводила с меня глаз. Взяв стакан, тихо произнесла:

— Как такое возможно? Как могло так получиться?

Я не знал, что ответить. Я и сам не понимал.

День прошел, как в тумане. Нам постоянно что-то объясняли и показывали. Вера заставляла меня ходить на шпильке, постоянно делая замечания, что я неправильно ставлю ногу. Я выполнял ее команды на автопилоте. Весь день я чувствовал на себе взгляд Кати. Уже вечером в комнате Марина прошептала, не желая, чтобы нас кто-нибудь подслушал:

— Я наслышана о твоих подвигах, — сказав, она улыбнулась.

— Все девчонки уже знают.

Я опешил и в сердцах сказал вслух:

— Вот бабы, все узнают.

— А ты кто? — она хихикнула и, показав мне язык, вышла из комнаты.

Я подошел к Кате и, сев на кровать, положил руку ей на плечо. Она повернулась ко мне и спросила сквозь слезы:

— Анджела… — она как-то смутилась, а потом поправилась, — Али… — но, неожиданно, вновь замолчала.

— Я сама запуталась, как меня зовут, — произнес я. — Зови меня, как тебе удобней.

— Что с нами будет? — спросила она.

Чтобы ее успокоить я улыбнулся ей, и произнес:

— Обещаю, что, насколько это возможно, все будет хорошо.

Она, видимо, ничего не поняла. Посмотрев на меня недоумевающим взглядом, она уперлась в стенку. Я не стал ее расспрашивать о произошедших событиях, решил отложить этот разговор на более подходящий момент, а задал только один вопрос:

— Катя, ты знала ее? То есть, себя? То есть, я знала тебя раньше? Бррр…! — но что именно проговорил, я сам не смог понять. Но она, к моему удивлению, все поняла.

— Нет, — ответила она, — я ее первый раз в зеркале увидела.

— Понятно, что совсем ничего не понятно, — я по старой привычке почесал макушку, что вызвало у Кати улыбку.

— Я так никогда не делала, — произнесла она. — Я, вообще, многого не делала из того, что сейчас ты делаешь. Я даже сначала не узнала себя. Наверное, и вообще бы не узнала, если бы ты не произнесла мое имя. Сначала мне показалось, что это… Но после, присмотревшись, подумала, что просто похожая девушка, а когда увидела родинку — не могла поверить.

— Какую родинку? — удивился я.

— Вот.

Она привстала и показала на бедре родимое пятно, а затем подняла мою правую руки и показала еще одну родинку.

— У тебя на левой ноге есть шрам. Когда чулок снимешь, посмотришь. Его уже почти не видать. Это меня собака укусила, когда мне было десять лет. И вот еще, — она взяла мою правую руку, я почувствовал, как у нее мелко задрожали руки, и она показала мне чуть заметные шрамы, — это тоже собака. Да, готовься, у тебя на днях будет конец света.

— Что за конец света? — не понял я.

— Увидишь, — она улыбнулась и продолжила: — Проводи меня в душ.

— Пойдем, — сказал я, радуясь, что она немного отвлеклась, и ее настроение улучшилось.

После душа я надеялся прилечь и погрузиться в обдумывание плана побега, но Марина, увидев, что мои волосы растрепаны, привела мне высказывание некоторых француженок:

— Порой найти хорошего парикмахера гораздо сложнее, чем удачно выйти замуж. — На ее лице было видно творческое воодушевление. Не дав мне и слова сказать, она продолжила: — С одной стороны, настоящий мастер должен быть художником, создавая то или иное великолепие на голове, а с другой — лекарем, заботясь о состоянии волос. Ну и, конечно же, быть настоящим профессионалом своего дела. Он имеет свой стиль, свой почерк, свою изюминку. Хороший парикмахер обязательно интересуется всем во время своей работы, болтая о твоих же волосах. Верный признак высокой квалифицированности мастера, когда он вертит ножницами, словно жонглер. Перед тем, как сесть в кресло парикмахера, ты должна выбирать прическу, советуясь с ним. Ты можешь попросить показать в журналах что-нибудь из того, что он описывает. Тебе не только покажут, но и с восторгом начнут описывать в деталях что-либо, касающееся твоего выбора, говорить о какой-нибудь фишке, которую можно добавить. Сразу видно, что мастер предан своему делу, и для него это в большей степени творчество, чем работа. Каждая женщина имеет свою неповторимую красоту, но задача парикмахера — сделать тебя еще красивее. Хороший парикмахер обязательно выслушает все пожелания.

Прервав на миг свои рассуждения, она усадила меня в кресло. Я чувствовал, что меня ждет очередная экзекуция, которую придется терпеть. Все мои попытки завершить ее оказались безрезультатны. Она мои доводы пропускала мимо ушей, пребывая в своем внутреннем мире. В мире, где она настоящий мастер прически. Понимая, что ей тоже нужно отвлечься от окружающей нас обстановки, я не смог ей отказать. Молча сел в кресло и погрузился в свои мысли, а она с большим интересом продолжила обсуждать прически и парикмахеров со стоявшей рядом с ней Катей.

Я уже не надеялся вернуть свою привычную жизнь. Чем больше я это понимал, тем тоскливей становилось на душе. Сейчас бы стакан водки да соленый огурец. И бабу бы под бок не помешало. От этих мыслей мне захотелось выть. Я смотрел на этих двух девчонок, которые весело щебетали о чем-то для них интересном, и меня одолевал ужас. Пройдет год или два, и во мне больше никто не увидит того, кем я был. Для всех я буду обычной женщиной. Возможно, мне будут дарить цветы, подарки или предложат руку и сердце. От этой мысли меня передернуло.