Тим Волков - Точка опоры

Кажется, я закричал, потому что почувствовал, как меня бьют прикладом в бок. Боль чуть отрезвила, и я вновь выплыл в реальность. Наваждение прошло, но монолитный айсберг страха продолжал давить на разум. Я плакал. Где-то далеко, будто за сотни тысяч километров от меня, в густом тумане кричали Наука и Санька. Я ничем не мог им помочь.

– Не хило их колбасит! – услышал я словно сквозь толщу воды насмешливый голос Радио.

Порох что-то ответил. Я не расслышал. Потому что кошмарные миражи вновь начали пробираться в душу.

Мне не хватало воздуха. Я задыхался. Стены тоннеля заскрипели, сдвинулись с места. Потревоженные пауки и насекомые бросились во все стороны, летучая мышь запуталась в моих волосах, начала больно скрести по темени, пытаясь вырваться из плена. Я хотел скинуть её, но она всё время уклонялась от моих пальцев, словно понимая, что я хочу убить её. Стены туннеля начали смыкаться. Я бросился вперед, но что-то удержало меня. Тугой клубок змей намотался мне на ноги, не давая сдвинуться с места. Я хотел закричать, но лишь надрывно застонал сквозь зубы, не давая этим мерзким тварям заползти мне в рот.

Стены сдавили грудь и спину. «Дышать. Не могу дышать. Не хватает… воздуха… возд… ха…»

Хрустнули ребра, впиваясь острыми осколками в легкие. Невыносимая обжигающая боль прокатилась по всему телу. Следом за ребрами треснул череп. Одновременно с черепом начали лопаться внутренности. Теплота полилась на ноги.

«Чавкает под ногами. Давит. Стена. Приближается. Совсем близко. Хрусталик глаза скребет по шероховатой каменной стене. Темнота».

Истеричный всхлип.

«Удар. Еще один. Звонкий, по лицу. Пощечина. Она даже приятна. Воздух. Глотать воздух. Еще. Еще, и еще, и еще. Заглатывать сладкий пьянящий воздух. Кружится голова. Рвет. Но нечем тошнить. Легкие разрываются от боли, будто в них налили расплавленный свинец».

Сквозь пелену небытия я увидел силуэты. Тут же пришло удивление – я всё еще на ногах. За спиной закричал Санька. Голос у него был сорван, но он продолжал кричать, хрипя, как обезумевший бабуин. Наука молился. Всё это напоминало пыточные подземелья Средневековья.

Мне хотелось крикнуть, чтобы идущие впереди ускорили шаг: «Ради бога, давайте же быстрее пройдем этот чертов отрезок пути! Поспешим! Скорее! Скорее! Иначе умрем! Свихнемся!»

Еще одна волна накатила. Я вдруг понял: «Такого испытания я не выдержу – просто сойду с ума. От избытка напряжения электронные устройства сгорают. Вот так же и мой мозг – заискрится и сгорит ко всем чертям. Нет! Нет! О Боже, нет! От смертельной дозы радиации кусками начинает отслаиваться кожа. Я пытаюсь её поймать, прикрепить на место, но она выскальзывает из рук, рассыпается в труху. От моей оболочки не остается и следа. Кровавым сгустком я мычу от невыносимой боли. Я обнажен . На мне нет кожи. Мой крик слышат крысы. Они смеются. Они идут ко мне. Эти жуткие твари подземелья облепляют меня со всех сторон и начинают грызть. Я чувствую, как их мохнатые тушки ползают по моей оголенной плоти. Чувствую их запах, запах испражнений и канализации. Чувствую их острые коготки. Чувствую их хвосты, бьющие по моему телу. Я всё это чувствую и ничего не могу поделать. Я схожу с ума».

Что-то холодное полилось по лицу, выводя меня из забытья. Ледяная влага. Вода. Я жадно хлебнул ее, сразу же поперхнулся. От сильного кашля из глаз полетели искры, а виски пронзила острая боль. Непослушными руками я схватил фляжку и в три глотка осушил её. Меня замутило, но я сдержал рвотный позыв. По телу разлилось блаженство. Живой.

– Парень, ты как? – осторожный голос Алика. – Нормально?

– Нормально, – просипел я, разлепив глаза. Сил встать не осталось – всё забрал страх.

Меня заботливо подняли на ноги.

– Спасибо, – тихо поблагодарил я.

– Ты как сумасшедший орал, – сказал Алик и сипло хихикнул. – Друзья твои тоже не отставали от тебя, децибелы приличные выдавали.

– Как они?

– Не очухались еще. Тот – Наукой, кажется, кличут – еще вроде ничего так. А вот малой совсем плох.

– Где он? – всполошился я.

– Да вон лежит, – безразлично махнул рукой Алик.

Я тут же рванул к Саньке. Парень был уже в сознании, но на мои вопросы не отвечал и лишь ошарашенно оглядывался, словно не понимая, где находится и каким ветром его сюда занесло.

– Ты как? Слышишь меня? Санька, ответь.

Бесполезно.

Подполз Наука.

– Как себя чувствуешь? – спросил я, помогая ученому подняться.

– Жить буду, – ответил тот голосом смертельно измученного человека. – У тебя виски поседели.

Я запустил пятерню в волосы.

– Что, правда?

Яков Михайлович кивнул.

– Ээкх, – простонал наш младший товарищ, вздрагивая и ёжась. На лбу у него выступили крупные, мутные капли пота. Парень все еще дышал тяжело, но взгляд его прояснился. – Не надо… больше… не могу…

– Всё, всё, Санька, закончилось. Уже всё позади.

Пока мы ползали по полу, как пьяные макаки, пытаясь прийти в себя, Порох ждал, не двигаясь с места. Он лениво переводил взгляд с одного на другого, о чем-то размышляя.

– Человек – такая скотина, – наконец задумчиво произнес он, – что ко всему привыкает. Ничего, отойдете и от этого.

Наука матюгнулся. Я его поддержал.

– Шпик! – гаркнул Порох. – Давай, приводи их в сознание, и пойдем дальше. Бугай вернулся с разведки?

– На подходе, – ответил боец, помогая нам подняться.

– Ты идиот, Порох, – зло сказал я, шатаясь от слабости.

Бандит молниеносно повернулся, прищурился. Медленно багровея, прошипел:

– Повтори, что ты сказал?

– Ты всё прекрасно слышал. Но могу повторить, если хочешь.

Уголки губ Пороха поползни вниз, обнажая желтые зубы. Рука-клешня по привычке потянулась к оружию.

– Да я тебя… – попер он на меня.

– Ты неоправданно рисковал. Прежде всего – собой. Наука мог… не выдержать пси-атаки. А ведь никто, кроме него, насколько я понимаю, в лабораторных делах не сечет.

– За меня боишься? – усмехнулся бандит.

– Нет, – твердо ответил я. – Боюсь за тех, кого ты ради спасения собственной шкуры в плен взял.

Тот не нашелся что ответить. Лишь закивал головой:

– Ну-ну. Герой. Удачи.

С дальнего конца тоннеля донеслись ругань и кашель. Мы разом обернулись. В облаке серой пыли брели мутные фигуры, в призрачном свете единственного оставшегося факела похожие на вставших из могил мертвецов.

– Стой! Кто идет? – вскинул автомат Шпик.

– Свои, – ответил знакомый голос Бугая.

– Свои, свои, – подтвердил Радио.

– Ну, что там? – спросил Порох, потеряв к нам всякий интерес.

– Чисто, – ответил Бугай, отряхиваясь. – Только завалов много. Но пройти можно.

– Под Вознесенским должны уже проходить, – шепнул мне Наука.