Алекс Маршалл - Клинок из черной стали

Они стояли, обнявшись, под непрекращающимся снегопадом, и им было тепло. Но не совсем.

В свое время Мрачный изучил многие темные уголки сознания, а за последние сутки опустился в такие глубины, где никогда прежде не бывал. Но все же он надеялся однажды вернуться к свету. Не расставаясь с дедушкой и не позволяя себе уснуть, он постоянно глядел на уступ, хоть почти и не надеялся увидеть знакомую фигуру, поднимающуюся со стороны лагеря. Покидая свою палатку после бесплодных поисков дяди Трусливого, он прихватил немного вяленого мяса и жидкого меда и растянул запас на весь холодный серый день и наступившую затем суровую темную ночь, съедая по крошке и выпивая по капле. Но тот голод, что терзал желудок, и та жажда, что иссушила горло, не имели ничего общего с потребностью смертных в еде и питье. Мрачному нужно было утолить голод своих демонов.

Когда же Чи Хён прошла мимо сучковатых сосен, словно наидостойнейший из предков, которых Рогатые Волки выдумали, чтобы потешить свое самолюбие, или словно посланец Черной Старухи, явившийся забрать дедушку в Медовый чертог, Мрачный потерял последнюю гордость и расплакался, уткнувшись молодой женщине в волосы, как новорожденное дитя, ищущее материнский сосок.

Стоило Мрачному подумать об этом, он тут же взял себя в руки – воображение хорошо помогает в таком деле, утверждал дедушка. Утверждал, пока не подавился стрелой, выпущенной из лучка-дохлячка перепуганным мальчишкой. В песне старый Рогатый Волк поймал бы стрелу зубами, а затем пронзил недомерка его же оружием, но… но…

Так продолжалось долго, Мрачный никак не мог остановить беспорядочный бег своих мыслей. Все это время Чи Хён даже не попыталась оттолкнуть его или пристыдить, как обычно поступала мать, когда он лез с бесконечными детскими жалобами. Но понимание того, что он, пусть даже в минуту большого горя, испытывая острую потребность в материнском утешении, проявил слабость, простительную только девчонке, заставило Мрачного справиться с эмоциями. Мальчик С Тысячей Слез должен подобрать свое дерьмо, и побыстрее.

– Послушай, – начал варвар, смущенно освобождаясь из ее объятий.

Но говорить было трудно, а говорить на непорочновском – еще труднее, так что он лишь пожал плечами и покачал головой.

– Я знаю, – кивнула принцесса. Судя по хлюпающему носу и покрасневшим глазам, так оно и было. – Как… как это случилось?

Мрачный опять покачал головой, понимая, что непременно сорвется, если начнет рассказывать. Стыдно было раздувать угли горя, так и не отомстив за убийство. Глупый мальчишка, подстреливший дедушку, выполнил только половину обещания, затащив тело старика на уступ, как ему и было велено, но сам куда-то исчез. Мрачный поклялся поймать сопляка и предать медленной, мучительной смерти, если тот не будет дожидаться своей участи рядом с трупом дедушки, но, похоже, угроза не подействовала – парень решил унести ноги, рассудив, что бешеный дикарь все равно убьет его, как только рядом не окажется свидетелей.

При виде лежащего в грязи и уже начавшего смердеть трупа Мрачный на миг ощутил жгучее желание спуститься в лагерь, отыскать беглеца и выполнить обещание, но представил себе, как будет убивать этого мальца, и ощутил такой прилив тошноты, что тут же отказался от клятвы. Не одному же дяде Трусливому позволено нарушать слово, и гораздо важней то, что мальчишка все-таки принес сюда дедушку. Теперь он до конца своих дней будет невольно вспоминать этот уступ – и такого наказания с него достаточно.

– Словами ничего не исправишь, но я очень жалею, что он погиб, защищая меня, – сказала Чи Хён, возвращая Мрачного к действительности.

Бедная девочка пыталась утешить его в самые черные мгновения. Возможно, ее глаза слезились всего лишь от холода, но было отрадно думать, что она хотя бы ненадолго разделит скорбь Мрачного.

Она выглядела более измученной, чем сам Мрачный, с его чугунным черепом. Окровавленный бинт стягивал ее руку, а мешки под глазами были огромными, как подушки. Должно быть, она мечтала только о том, чтобы выспаться, а вместо этого пришлось карабкаться по обледенелому горному склону…

И в это мгновение он понял очевидное. Тот поцелуй, что подарила она ему в своей палатке, незадолго до возвращения ее прежнего любовника, вовсе не был пустой забавой, способом как-то скоротать холодный вечер. Эта девушка, суровый генерал с Непорочных островов, действительно испытывала к нему какие-то чувства, пусть даже не такие сильные, как он сам к ней. Но это не столь уж и важно, главное, что в глубине души она переживает за него так же, как и он за нее. Обычно это называют любовью, хотя сочинители песен редко находят хорошую рифму для этого слова.

И поскольку невозможно что-то по-настоящему узнать, не испытав, Мрачный посмотрел ей в глаза самым, как он надеялся, обольстительным образом. Она встретила его взгляд с любопытством, если не с откровенной надеждой. Его руки, до этого неуклюже висевшие по бокам, легли ей на плечи, как уже было когда-то, перед тем как Гын Джу вернулся в ее жизнь.

Вот так. Он не собирался набрасываться на нее, как жадная, нахальная ворона, он хотел приблизиться плавно и величественно, словно царственный орел, чтобы она успела отвернуться, если ее бледно-розовые губы не пожелают снова встретиться с его темными губами.

Да, в какой-то момент Мрачному хватило бы смелости поцеловать ее.

В како-о-ой-то момент.

Но не в тот. И не в этот. И вероятно, не в следующий.

– Ты… – Чи Хён облизнула губы и опустила глаза. – Можно, я… Мы, наверное, должны похоронить его? Или как нужно… э-э… по вашим обычаям?

Романтик Мрачный пытался добиться благосклонности девушки, когда рядом лежал труп его только что скончавшегося родственника. Блудливый проявил милосердие и даровал своему пропащему потомку немного благопристойности и, на случай, если ее окажется недостаточно, немного здравого смысла. Проследив за взглядом Чи Хён, Мрачный чуть было не подумал, что дедушка усмехается полураскрытым ртом. Но только «чуть было». Он дал себе зарок не поддаваться больше таким фантазиям.

– По обычаям Рогатых Волков, его нужно оставить там, где он пал, – сказал Мрачный, опасаясь, как бы глаза снова не наполнились слезами. Эти драные демонами глаза вечно подводили его, почему сейчас должно быть иначе? – Считается, что его дух улетает в Медовый чертог Черной Старухи или в другое, менее достойное место, так что плоть, кости и все прочее больше не нуждаются в нашей заботе. Пусть его останки накормят этот обреченный мир и станут пищей для смертных тварей или самой земли.