Алекс Маршалл - Клинок из черной стали

– Пока нет, но если он не вернется до завтра, мы отправимся на поиски, генерал разрешила. – Уже экипированный Диг опустился на колени перед инсектариумом. – А пока я должен принять в его честь двойную порцию.

– Ты тоже поезжай с нами, если можешь, – с твоей помощью мы найдем парня в два счета, – добавила Пурна и поднялась, хрустнув костяшками пальцев. – Оставь скорпиона на потом, Диггурман. Ты же слышал, что сказала леди: мы опаздываем на вечеринку, а я не хочу пропустить ни одного танца.

Не самая удачная шутка, и Пурна сама понимала, что могла бы придумать и лучше, но все же решила, что Марото похвалил бы ее.

– Эй ты, бла-бла-бла! Эй, сопляк!

Мрачный открыл глаза и застонал. Несколько часов забытья, которые он мог позволить своему измученному телу, были слишком скудной платой за двое суток, проведенных без сна и отдыха. Он заснул, прислонившись к наковальне и наблюдая за тем, как сгорают останки дедушки, и теперь ломота в шее и спине недвусмысленно дала понять, что это была худшая из всех возможных постелей.

Усатый кузнец стоял перед ним и тараторил на своем гортанном наречии:

– Ты уснул… бла-бла-бла… не мое дело… бла-бла-бла… кобальтовые… бла-бла-бла… сражение и я не могу… бла-бла-бла… клинок.

Мрачный спросонок не сразу понял значение даже тех немногих слов на багряноимперском, которые он сумел разобрать, но пение рогов и крики бегущих во все стороны солдат объяснили ему ситуацию.

Очевидно, на кобальтовых кто-то напал. Вдалеке пели имперские горны. А накануне говорили о приближении нового имперского полка – даже полусонному стало ясно, что происходит. Отряду достался всего один день отдыха после тяжелой битвы, и вот уже десять тысяч свирепых иноземцев устремились к его лагерю, хотя и вдвое меньшего войска хватило бы, чтобы справиться с этой работой, даже если другие кобальтовые отдохнули лучше, чем Мрачный. И пока его попавшие в западню друзья двигались навстречу новому противнику, он храпел в дальнем конце лагеря. Мрачный подумал, что уподобляется своему дяде: того тоже вечно не оказывалось рядом, когда он был особенно нужен.

Это сравнение заставило Мрачного вскочить на ноги, хотя он по-прежнему пребывал в кромешной растерянности. Предложенная кузнецом миска сырых яиц мало помогла. В свое время Мрачный разорил немало гнезд, но эти вязкие, кислые желтки не напоминали вкус яиц ни одной известной ему птицы или ящерицы.

– Бла-бла-бла… знать не хочу, сопляк!

Кузнец мрачно усмехнулся, забирая миску, словно прочитал его мысли, – неудивительно, что этому человеку с кровью шамана нравился подобный завтрак, у него во рту не хватало многих зубов. Мрачный, сдерживая отрыжку, пробормотал слова благодарности, встряхнулся и выскочил из кузницы. Снег прекратился, и выглянуло солнце, но утро выдалось холодным, как весна в Мерзлых саваннах.

Как раз то, что нужно.

Между рядами палаток не было видно ничего, кроме грязного снега, только несколько солдат скользили по склону с верхней части лагеря. Мрачный поспешил следом к невидимой отсюда долине, откуда доносились звуки рогов и горнов. На бегу он отметил, что из темных палаток то и дело выглядывают настороженные лица, и с отвращением подумал о трусах, прячущихся от боя, который, очевидно, закончится поражением. Но тут же вспомнил, как смотрел на кобальтовых, когда мчался вприпрыжку через поле боя, после того как вместе с дедушкой помог Софии защитить от врага уступ горы позади лагеря. Судя по всему, эти солдаты в недавнем бою у Языка Жаворонка дрались, как морские бирюки, и теперь вынуждены оставаться в палатках из-за полученных ран. Возможно, так, а возможно, и нет, но это уже не заботило Мрачного – важно, что он сам не намерен уклоняться от второй битвы у Языка Жаворонка.

Пройдя мимо длинной кухонной палатки к плацу, где днем проводили тренировки и вечером разжигали костры, Мрачный остановился на утоптанном сапогами снегу. Ноги сами вынесли его к палатке Чи Хён, но теперь уже ничто не мешало рассмотреть окрестности лагеря – зимнее солнце наконец развеяло над долиной дымную завесу. Побывав там в последний раз, он различил колонну демонов, поднимавшуюся в небо с того места, где разверзлись Врата, – не самое приятное зрелище, недоступное тому, кто не родился на свет с глазами снежного льва. Но то, что он видел сейчас, хоть и было совершенно обыденным, вызывало не меньшую тревогу.

По склону дальнего холма бежала кроваво-красная волна, грозившая затопить долину, Таоанский полк выглядел еще более внушительно, чем Азгаротийский. И навстречу этой багряной орде двигалось сильно, очень сильно уступающее в размерах облачко синих знамен. На фоне стройных рядов имперцев разношерстная ватага кобальтовых казалась особенно жалкой, и их было еще меньше, чем предполагал Мрачный, – точно не сосчитать, но и так ясно, что на бой вышла лишь половина выживших. Багряных уже было втрое больше, но поток, перехлестнувший через гребень холма, и не думал иссякать.

У Мрачного похолодело внутри. Разве могла эта битва закончиться чем-то другим, кроме беспощадной резни?

– И что же мы теперь будем делать: бросимся в битву или сначала зайдем в палатку Чи Хён и узнаем?..

Варвар оглянулся и замолчал на полуслове, когда глаза напомнили полусонному разуму, что он разговаривает с призраком. Мрачный остался один, и пришло время привыкнуть к этому… Но некоторые привычки умирают так же тяжело, как и люди.

Он снова посмотрел на сходящиеся с обеих сторон Врат армии, гадая, как поступить, и даже мысль о том, что каждая минута промедления может обернуться бедой для Чи Хён, не помогла сделать выбор. Если принцессы не окажется в палатке, он потеряет драгоценное время, а побежав в долину, едва ли успеет отыскать ее, прежде чем имперцы обрушатся на кобальтовых. Мрачный нерешительно шагнул в сторону палатки, затем оглянулся на армию багряных – ни дать ни взять легион кровных сестер ужасной охотницы Янус продвигается по фьордам, чтобы сокрушить крепость кошмарных ведьмаков-скелетов… Ну хорошо, с той небольшой разницей, что разворачивающаяся сейчас перед глазами картина – не дерьмовая фантазия какого-нибудь певца. Что поделаешь, некоторые привычки вообще никогда не умирают.

Варвар помчался по склону навстречу неизбежной битве. Дедушка всегда говорил, что нужно учиться на своих ошибках, а не лить над ними слезы, и пора уже подчиниться этому мудрому правилу. В прошлый раз, когда Мрачный пошел к палатке Чи Хён, вместо того чтобы отправиться на поле боя, кончилось тем, что София Холодный Кобальт забрала его с собой охранять тыл, и это стоило дедушке жизни…

Конечно, если бы он сразу принял сторону безумной старухи, как и велела Безликая Госпожа, дедушка сейчас был бы с ним. Возможно, это мертвый бог Эмеритуса забрал Безжалостного, дьявольской хитростью направив в него стрелу, выпущенную из лучка-дохлячка, в наказание за то, что Мрачный не выполнил такое простое поручение…