Альфред Элтон Ван Вогт - Клетка для разума (сборник)

Невероятный Каладж вновь занялся своими развлечениями. Люди и звери снова умирали на арене на потеху двора. Ночью правительственные здания превращались в театры и танцевальные залы. Часто весельчаки еще забавлялись, когда служащие приходили утром, чтобы начать работу. Лорд-советник проявил интерес к армии. Тысячи людей подвергались муштре, так чтобы они могли формировать построения, выстраивающие фразы типа «Народ Любит Каладжа».

Выше в горах появилась вторая экспедиция Риссов. Высаживались тысячи чудовищ. Чиннар, доложивший об этом, прислал и призыв:

«Ваше Превосходительство,

Как вы собираетесь изгнать их из Солнечной системы, если у вас нет даже контроля над Линном?

Пожалуйста, примите меры без промедления».

Клэйн ответил, что он готовит служащих для первого этапа захвата рычагов управления. Он подчеркнул, что это сложная задача.

«Руководителю, — писал он, — приходится работать с людьми. Это ограничивает все его действия и определяет его судьбу. Вы должны знать лучше, чем большинство людей о том, что попытаться переступить такие препятствия уже препятствие. Я думаю о том, чтобы призвать людей исполнить свой долг перед расой и пренебречь такими вещами как, кто будет боссом, а кто будет подчиняться. Я все еще надеюсь, что у нас все же будет такое стихийное желание к сотрудничеству на благо всех, которого не видели поколения.

В настоящий момент, несмотря на риск, я с каждым шагом продвигаюсь вперед. Согласен с вами, что это существенно, чтобы у меня был контроль над государством на несколько лет».

Не успел он отправить это послание, как один из охранников в патрульной машине совершил вынужденную посадку в саду и доложил, что приближается двадцать линнских космических кораблей.

Когда он говорил об этом, темные формы огромных судов уже вырастали вдали.

Они вошли четырьмя рядами по пять в каждом и сели на землю примерно в четырех с половиной милях от дома. Они приземлились таким образом, что их люки смотрели в сторону от имения. Некоторое время шла какая-то деятельность, которую Клэйн не мог видеть. Он догадался, что идет высадка войск.

Но сколько было людей, решить было трудно. В космических сражениях эти большие машины перевозили только двести офицеров и солдат. Но в таких коротких поездках как эта, можно было перевозить и полторы, и две тысячи на корабль.

Скоро стало ясно, что действительно здесь было задействовано большое количество людей, потому что в течение часа сотни групп их карабкались за холм и, окружая, стали охватывать имение.

Клэйн с тяжелым чувством наблюдал за ними сквозь систему наблюдения Риссов. Одно дело обладать оборонительной системой, которая могла убить каждого из приближающихся сейчас. И другое дело убить их на самом деле.

Возможность того, что ему, может быть, придется сделать это, снова вызвала у него его старый гнев. Он мрачно подумал, заслуживает ли человеческая раса того, чтобы сохраниться навсегда. Как и в прошлом, он ответил удовлетворительно, и поэтому ничего не оставалось, как принять приближающуюся армию.

Как молекулярные лучи, так и резонаторы были установлены таким образом, чтобы на расстоянии двух миль направить их страшную реакцию на все суда, на которые они не были настроены.

Он подлетел к этой границе, взяв с собой систему громкоговорителей. Он установил спасательное судно Риссов на курс, проходивший как раз посередине линии смерти. На расстоянии сотни ярдов он не был полностью недосягаем для хорошего лучника, но металлические стенки машины обеспечивали достаточную безопасность.

Ближайшие от него люди находились сейчас почти в двухстах ярдах. Клэйн громко дал первое предупреждение. Четким, механическим голосом он обозначил линию смерти, указав деревья, кусты и другие вехи, которые образовывали границу. Он настойчиво предлагал находившимся в пределах слышимости передать предупреждение солдатам дальше.

Закончил он это первое настойчивое предупреждение словами:

— Испытайте это. Пошлите животных и посмотрите результат.

Он не ждал их реакции, а полетел, чтобы и другие группы получили тоже такое же предупреждение. Повернув назад, он увидел, что оно остановило их примерно в пятидесяти ярдах от разделяющей линии. Шли совещания. Наконец посыльные в небольших быстроходных кораблях полетели от группы к группе. Клэйн, довольный, посадил машину и стал ждать. Последовала еще одна заминка в действиях групп солдат, а затем небольшой патрульный корабль приземлился в ближайшую группу. Из него вылез Трагген и встал с мегафоном в руках. Он двинулся было вперед, но, должно быть, он знал о предупреждениях, так как остановился, не пройдя и десяти ярдов. Подняв мегафон, он закричал:

— Лорд-советник Каладж, который лично командует этими войсками, приказывает вам немедленно сдаться.

Клэйну было интересно, что насколько можно было охватить глазами, нигде не было видно никого, кто хотя бы отдаленно напоминал лорда-советника. Он сказал:

— Скажите его превосходительству, лорду-советнику, что его дядя хотел бы поговорить с ним.

Трагген холодно сказал:

— Его превосходительство не разговаривает с теми, кто находится вне закона.

Клэйн быстро спросил:

— Меня объявили вне закона?

Трагген колебался. Клэйн не стал ждать, пока он ответит.

Он сообщил:

— Пожалуйста, передайте его превосходительству, лорду Каладжу, что, если он не выйдет поговорить со мной, я поеду вдоль этой границы и буду рассказывать правду о нем солдатам.

Клэйн сделал паузу с кривой улыбкой.

— Я забыл, — сказал он, — вы ведь не можете сказать ему этого, не так ли? Лучше скажем так. Скажите ему, что я угрожаю пролететь вдоль линии и сказать «неправду» о нем солдатам.

Он закончил:

— Я дам ему всего десять минут, так что вам лучше поторопиться.

Трагген поколебался, а затем повернулся и пошел к своей машине. Она поднялась от земли и улетела назад в сторону хребта более чем в двух милях от «места». Клэйн и не собирался следить за тем, как она приземлится.

Он пролетел взад-вперед перед солдатами, останавливаясь перед каждой группой, рассказывая о себе грубые шутки.

Анализируя популярность определенных офицеров во время войны с варварами, он предположил тогда, что ни один офицер на самом деле не мог быть любим просто сам по себе — средний солдат просто не имел возможности узнать о настоящем характере их командира.

Значит, это должно было быть что-то другое. Он наблюдал и слушал и, наконец, выбрал ряд грубых острот, которые высмеивали власть. Просто рассказывая одну или две из них, он изменил отношение к себе у большинства солдат, слышавших его ободрения. Согласно докладам, его стали считать славным малым. Он им не был, но это не имело значения. Так называемый юмор был волшебным ключом к их доброй воле.