Альфред Элтон Ван Вогт - Клетка для разума (сборник)

Это волнующее ретроспективное воспоминание быстро исчезло, поскольку планета прекрасна только тогда, когда о ней по-отечески заботится Солнце, а не когда она сморщивается до размеров музейного экспоната.

Глис вел себя по отношению к планетам, как жившие когда-то на Земле охотники за головами. Те ловко убивали свои жертвы, очень терпеливо доводили их головы до размеров большого апельсина, чтобы затем любовно положить их в свою коллекцию.

В глазах охотника за головами каждая из этих превосходных миниатюр представляла собой символ его мужественности. А чем были планеты для Глиса?

Семп никак не мог представить себе этого.

Но он уже достаточно долго тянул с ответом. Семп почувствовал, как по каналу его связи с монстром пульсирует волна ярости. Поэтому он поспешил заявить:

“Хорошо, я согласен: как только ты сделаешь то, о чем я тебя прошу, я расскажу тебе все, что ты пожелаешь узнать”.

“Каковы твои условия?”

“В первую очередь выпусти всех силки в Космос”, — потребовал Семп.

“Но ты выполнишь свое обещание?”

“Да”.

“Смотри у меня! — с угрозой проворчал монстр. — Если ты не сдержишь слова, я сотру твою планету в пыль. Ни они, ни ты от меня никуда не денетесь, если ты не скажешь мне то, о чем я тебя попросил”.

“Я дам тебе ответ”.

Все произошло следующим образом… Целый конгломерат скал в непосредственной близости от Семпа просто оторвался от планетоида и рванулся вверх. Семп очутился в просторах черного и пустого космоса в свободном парении среди обломков метеора.

“Итак, я выполнил свою часть договора. Очередь за тобой”, — донесся до него голос Глиса.

Едва заговорив, Семп стал внутренне мучиться вопросом, а действительно ли он сам понимает все то, что происходит вокруг.

Ему стало не по себе. Расшатывая процесс цикличной эволюции у монстра, он исходил из того, что Природа сама определит уровень равновесия. По тем или иным причинам в лице монстра до сих пор сохранилась архаичная форма жизни. А сейчас начался процесс молниеносного развития ее телесной оболочки. В течение нескольких минут она проскочила миллионы лет нормальной эволюции. Из того факта, что ни одно из существ этого вида не дожило до настоящего времени, Семп сделал вывод, что остальные его индивиды прошли свой эволюционный путь в далеком прошлом. Но чем он завершился?

Чем все же было это существо? Куколкой бабочки? Яйцом? Превратится ли оно в космическую бабочку? Или в чудовищного червя? А может быть, в колоссальных размеров птицу?

До настоящего времени такие варианты развития событий не приходили Семпу в голову. Он, в сущности, рассчитывал лишь на один вариант: угасание этого вида существ.

Но — и Семп вдруг осознал это очень остро именно в эту минуту — он, в сущности, не слишком серьезно продумал проблему и не ведал, чему могло бы соответствовать это… исчезновение вида… в своем конечном выражении.

По правде говоря, он вообще ни на секунду не задумывался о перспективе конечного продукта эволюции Глиса.

Расстроенному Семпу вспомнилось об одном из выводов компьютера, согласно которому атомная структура этого гигантского существа отражала примитивное состояние материи.

Не может ли случиться так, что в тот момент, когда частицы в его теле начнут перестраивать свои структуры, приводя их в соответствие с нынешним уровнем развития, высвободится такое количество энергии, которому вообще не было до сего дня эквивалента?

“Чем же завершится эта эволюция?” — мучился вопросом растерявшийся Семп.

А под ним стал развиваться титанический процесс. Часть планетоида вспучилась.

Из него медленно выплыл раскаленный докрасна шар размером в полторы тысячи метров. В то время как Семп поспешно рванул в сторону, чтобы этот немыслимый шар не задел его по пути, он отметил, что у него на глазах разворачивался и второй, еще более немыслимый феномен. “Восходящая” скорость этого скалистого шара, который в этот момент уже стал бело-красным, увеличивалась, а его масса стремительно возрастала.

Аэролит уже давно проскочил мимо него и достигал теперь диаметра не менее чем в сто пятьдесят километров. Спустя минуту его размеры уже превзошли восемьсот километров, а процесс расширения беспрерывно продолжался и дальше в головокружительном темпе. Вскоре он превратился в пылающую массу гигантских размеров.

Внезапно она достигла в ширину пятнадцати тысяч километров и, удаляясь, все продолжала раздуваться.

Семп подал сигнал общей тревоги:

— Спасайтесь… Как можно быстрее! Уходите!

В то время как он стремительно уносился прочь, инверсировав гравитацию по отношению к чудовищному небесному телу, удалявшемуся от него, он увидел, что в течение нескольких последних минут начальная масса превратилась в солнце, диаметр которого далеко превышал сто пятьдесят тысяч километров.

На этой стадии оно было превосходного розового цвета до странности красивого оттенка.

Его цвет менялся, стал светло-желтым, а диаметр небесного тела, сиявшего чудесным охряным светом, превысил сто пятьдесят тысяч километров.

Это соответствовало размерам Солнца.

Через несколько минут оно по величине уже сравнялось с голубым гигантом, то есть его диаметр стал в десять раз больше солнечного.

Тотчас оно вторично окрасилось в розовый цвет и увеличилось за десять минут в сто раз.

Оно сияло ярче, чем Чудесница Мира в созвездии Кита, было крупнее, чем славная альфа Рас Альгети из созвездия Геркулес.

Оно было розового, а не красного цвета. Эта розовость оттенялась более отчетливо, чем раньше, но не переходила в красный, хотя и не оставалась неизменной.

Вокруг расстилалась звездная Вселенная, помаргивая неизвестными небесными телами, далекими или близкими. Их насчитывались сотни, и они располагалась наподобие венецианских фонариков.

А внизу была Земля.

Семп залюбовался этой необыкновенной картиной неба. Потом взглянул на ближайшую планету, которая привлекла его внимание знакомыми контурами. Его охватило необычайное волнение.

“Возможно ли, — подумал он, — что все в мире обречено на развитие? Не перестроили ли случившиеся с Глисом перемены полностью этот участок пространства-времени?”

Архаичные формы не смогли удержать свою концентрированную структуру, едва лишь розовый сверхгигант перестал раздуваться, то есть как только разрешился тот процесс развития, который по какому-то случайному стечению обстоятельств вдруг прекратился где-то у истоков времени.

И теперь Глис превратился в солнце в пору его первой молодости и был окружен королевской свитой из тысячи восьмисот двадцати трех планет, рассыпанных, как звездные бриллианты, по всему небосводу.