Михаил Савич - Первый

ВХОД.

Все планы пришлось отменить на какое-то время. В игре ко мне подбежала Лизка.

— Мих. Все плохо. Мелкая в больнице. Никого не пускают. Что-то плохое. Я чувствую. Помоги!

— Какая больница?

— Костюшко. Все мои там, я только заскочила за тобой.

— Срочно выходи. Жди меня в метро Московская, стой на середине перрона. Бегом!

Я вышел из дому через пять минут. На заказ такси времени терять не стал. Договорился с первым же частником, которого удалось остановить. Заплатил втройне за скорость и через двадцать минут уже ждал Лизку. На этот раз она не опоздала и не потерялась. Вся в слезах подбежала ко мне.

— Ее в реанимацию перевели.

— Отделение какое? Там же нет детского?

— Говорят, надо было срочно. Не знаю.

— Диагноз?

— Перитонит или что-то, я не запомнила.

— Отец там? Тогда звони ему. Нужно узнать точно, где она.

Мы разговаривали на ходу. На том же частнике, и за такие же деньги, мы домчались до больницы.

В реанимации мелкая лежала одна. Было время обхода и у входа сидела одна сестра.

— СТАН.

Я рисковал, но мелкая — это чудесная девочка, и ради нее рискнуть стоит.

Мелкая была без сознания. К ней было подсоединено несколько трубочек.

— ПЕРЕТОК ЭНЕРГИИ.

— ИСЦЕЛЕНИЕ.

— ПЕРЕТОК ЭНЕРГИИ.

— ИСЦЕЛЕНИЕ.

— ПЕРЕТОК ЭНЕРГИИ.

— ИСЦЕЛЕНИЕ.

Верочка открыла глаза.

— Мих, где я?

— Здесь. И я тоже здесь. А значит, что все будет хорошо. Как у тебя дела?

— Не знаю. Я попробовала играть в магию, а потом ничего не помню.

— Понятно. Ты больше без меня не играй в магию. Это только при мне можно. Я же тебя у Пуха научил. Шоколадку хочешь?

— Да. Две. Нет, три.

— Держи. Одну сразу в рот положи.

Что делать? Ситуация критическая. Маг на земле не один. Их два. Второму шесть лет или около того. Что она там намагичила так, что ее резерв обнулился? Неважно. Сейчас ее можно оставить здесь.

— Верочка. Ты посиди пока здесь и всем, кто придет, говори, что хочешь к папе. Хорошо?

— Ладно, а почему? А куда ты пойдешь? А где Лиз. А где Эли?

— Так надо. Не забудь. Сиди и говори только это. Ты хочешь к папе. Поняла?

— Ага.

— Что надо говорить?

— Я хочу к папе.

— Молодец, сиди и жуй шоколад. Скоро увидимся.

Я вышел из реанимации:

— Сестра, что с вами?

— Не знаю, что-то случилось. Вы кто, молодой человек? Вам здесь находиться нельзя. Это реанимация.

— Да я только зашел спросить, и тут вы стали падать на пол. Не мог же я вас так оставить. Вы, должно быть, лишние дежурства брали и устали. Вам бы выспаться, как следует. А я уже ухожу. Что-то я напутал, извините.

— Молодой человек!

— Да?

— Спасибо, я и в самом деле после ночной смены осталась. Но вам здесь нельзя.

— Не за что. Я уже ушел. Будьте здоровы.

Всю семью я застал в коридоре у дверей без таблички.

— Мих, ее Эли без сознания в спальне нашла. Пульса не было. Говорят, все очень плохо. Синдром какой-то. Мих, я тоже умру. Я без нее не смогу.

— Лизка, успокойся. Я ее видел. Она в полном порядке. Ест третью шоколадку. Какая-то ошибка медицинская. Требуйте, чтобы вам ее срочно вернули. А то будут иголки тыкать и исследовать. Все члены семьи, после моих слов, вскочили с мест и бросились в кабинет, откуда сразу донеслись истеричные вопли Галины Николаевны — матери семейства. Даже всегда тихий Олег Владимирович повысил тон. Лизка просто орала, требуя вернуть сестру, и угрожала расправой. Элен тоже было слышно, но она пыталась внести ноту успокоения в этот агрессивный хор. Через две минуты они вывели врача, едва не под конвоем, и направились в тот коридор, по которому пришел я. Проводив их до дверей в реанимацию, я отошел подальше. Еще через пять минут Лизка вышла, держа в руках мелкую Мелкая обнимала Лизку и жевала шоколад. Вид у Лизки был очень угрожающий. В игре она привыкла к насилию и здесь сдерживалась с трудом. Врач вышел с выражением полного недоумения на лице, кроме недоумения на его лице можно было отчетливо увидеть следы физического насилия. Кто из членов семейства приложился, понять было трудно. Выглядели все они очень агрессивными. Нетрудно понять. Они увидели совершенно здорового ребенка, к которому их отказывались пускать, и пытались объяснить, почему они должны оставить его в больнице на обследование. Лизка ни на кого не глядя, вынесла сестру из отделения, на ходу снимая с себя куртку и кутая в нее мелкую.

Мелкая же наслаждалась всеобщим вниманием к ней и шоколадом. С любопытством вертела головой во все стороны, пытаясь увидеть все и ничего не пропустить.

Врач настолько растерялся, что ничего не предпринял и, наконец, все семейство Вронских покинуло и врача, и возглавляемое им отделение, и больницу.

— Василий Ефимович, можно войти? Я по поводу Веры Вронской. Мои родственники были слега не сдержаны. Я хотел извиниться за них и за всю эту ситуацию. Но ведь их можно понять. Верочку любят все, кто хоть раз с ней общался.

— Невероятная история. Всего этого просто не могло быть. Ее привезли без сознания, и неопытный врач скорой не смог прощупать пульс. Состояние было критическое, и вот на моих глазах она совершенно здорова. Сидит в реанимации на кровати и ест шоколад. Откуда у нее шоколад? Вот скажите мне, молодой человек, откуда в реанимации шоколад?

— Все, скорее всего, прояснится после расспросов персонала. Я хотел вас поблагодарить за заботу о племяннице и спросить не нужно ли что-то оформить. В этом конверте тысяча евро. Это вам за моральный ущерб. Жена брата обычно держит себя в руках.

— Это не мать. Мне врезала средняя дочь. По тому, как она схватила Верочку, я понял, что лучше ей не мешать.

— Да, все сестры очень друг к другу привязаны. Вы удивитесь, но наиболее опасна из них старшая. За сестер она будет биться до последнего.

— Правда? А с виду спокойная сдержанная девушка. Красоты исключительной.

— В тихом омуте. Так я могу надеяться, что конфликт удастся уладить? С нашей стороны никаких претензий не будет.

— Да, конечно, да. Но вы мне пообещайте, что Верочку обследуют амбулаторно.

— Поверьте мне, я на этого ребенка не пожалею и миллионов евро. Она будет здорова. Всего вам доброго, Василий Ефимович.

По улице я шел медленно. Что теперь делать? То, что ребенок пообещал не играть в магию — это хорошо. Но продержится испуг от посещения больницы недолго. Надо будет ее расспросить, что за заклинания она применила. Почему израсходовала весь резерв? Откуда у нее магия? Это я ее у Пуха научил? Или она меня?

Кто из нас первоисточник? Или это некто третий? Пух? Лизка? Что делать с Верочкой? Все это нужно скрыть, но ребенка в коробку не посадишь. Кто-то понимающий должен быть все время рядом. Понимающий только один. Это я. И что? Надо напрячь Лизку, пусть чаще ходит к Пуху. Там я смогу что-то организовать. Мелкой надо придумать легенду, чтобы она играла только с Пухом и Лизкой. Скажу ей, что это она, на самом деле Пуха лечит. Пусть она копит дома силы и тратит магию только на него. Пуху это пойдет на пользу. Он уже лучше выглядит. Верочка будет прокачивать магию лечения. Вреда она этим никому не нанесет, только себе. Надо еще убедить, что для лечения ей надо больше кушать. И до, и во время, и после заклинаний. Что-нибудь я придумаю. Можно успокоиться, кризис миновал. Хорошо еще, что старший Вронский меня не узнал, а ведь я у него в универе учился.