Антон Емельянов - Мертвяк и снайпер

— Вакула, — просто и незатейливо представился авторитет. — Слыхал, наверное?

Левая рука мужика с растопыренной пятерней медленно приподнялась сначала на уровень живота, затем груди, и теперь замерла. Кажется, он показывает, что не собирается атаковать. Во всяком случае, пока. А вот правая резко взметнулась вверх, и в раскрытой ладони что-то ослепительно заблестело. Кисть Вакулы посинела и покрылась инеем, вокруг нее заплясали сверкающие снежинки.

— Спокойно, парень! — прохрипел авторитет. — Просто не делай ничего, и останешься цел.

Марина вцепилась в мою ладонь, вонзив в нее ногти. Боль была нестерпимая, я слегка пошевелил пальцами, чтобы показать это, и девушка слегка ослабила хватку.

— Вы еще можете сдаться, — как можно более спокойно проговорил я, понимая, что играю с огнем. — Такие как вы, люди со способностями, сейчас на вес золота — грядет война. И о старых делах лучше забыть.

— Раньше менты были другими, — усмехнулся Вакула. — Сначала стреляли без предупреждения, вступали в схватку, потом стали слишком любить жизнь и не связывались. А что теперь? Переговорщики, мать вашу.

Мне показалось, что Вакула произнес это беззлобно и даже как-то разочарованно. Сейчас еще добавит «ну и времена» или «эх, молодежь» — тогда я точно впаду в ступор.

— Тебя как зовут, парень? — вместо этого спросил Вакула.

Я назвался, затем представил Марину, одновременно успокаивающе поглаживая ее по руке. Этот чертов уголовник напугал нашу неудержимую снайпершу, хладнокровно отстреливавшую утопленников, кровоедов и рыцарей. Как же порой непредсказуема человеческая психика!

— Теперь слушай меня, Дима, — прокашлявшись, вновь заговорил авторитет. — Я убил двоих ваших, так что сдаться мне теперь будет очень сложно.

— Но… — начал я.

— Не перебивай, — ледяным тоном отрезал Вакула, и у меня тут же пропало всякое желание ему перечить. — Будет сложно, однако я хочу попытаться. И ты мне в этом поможешь.

Как выяснилось, уголовник-проклятый заметил мои манипуляции с телефоном и услышал Мытникова. А с его оригинальным опытом понять, что будет дальше, не составило ни малейшего труда. Мы будем его заложниками, заявил Вакула. Он знает, что сейчас его обкладывают, будто волка, со всех сторон. Вон там, говорил он, указывая куда-то вверх, уже залег снайпер. Еще двое там и там. Только им его не снять с этих точек, не задев меня или Марину. Но будет лучше, если мы подойдем поближе — для верности.

— Я сдамся, — твердил Вакула, — но мне нужны гарантии.

Черти вылезли из преисподней, и он хочет с ними сражаться. И он может сражаться! Он говорил об этом нарочито громко, чтобы услышали те, кто молча его окружает. Он не хотел убивать полицейских — я понял, что речь идет о Поливанове и его подчиненном. Это было словно в бреду, твердил уголовник. Кто-то будто бы залез в его голову и заставил атаковать. А когда ему, Вакуле, удалось справиться, было уже поздно — командир штурмовой группы лежал мертвым, рядом еще несколько тел, он так и не понял, живы они или тоже мертвы. Черти, кричал уголовник, есть и среди нас, и он готов рассказать об этом. Что он имеет в виду? Тех самых лазутчиков, о которых мы высказали предположение?

— Виктор Вакулов! — загремел усиленный мегафоном голос Мытникова. — Вы окружены, сопротивление бесполезно! Встаньте лицом к стене и поднимите вверх обе руки!

Нервно замигали синие маячки, откуда-то сверху ударил ослепительный свет прожектора.

— Я сдаюсь, командир! — оглушительно загорланил Вакула, криво улыбнулся, показав свои золотые зубы, и медленно развернулся. Заледеневшая рука постепенно вернулась в нормальное состояние и порозовела, уголовник гулко ударил ею по кирпичной стене, растопырив пальцы, затем проделал то же самое левой. С разных сторон на нас бежали вооруженные люди, оттолкнули назад, закрыли своими спинами и оттерли.

— Сдаюсь! — еще раз громко крикнул Вакула. — Спасибо, Димон!

Только сейчас я понял, что крепко прижимаю к себе Марину обеими руками, а она уткнулась лицом мне в грудь. Волосы ее, несмотря на то, что мы целый день были в одних передрягах, пахли какими-то цветами.

На мое плечо легла тяжелая рука, я обернулся — Мытников.

— Идите домой, — устало произнес он. — Оба. Сейчас же спать.

Я деликатно отстранил Марину, развернулся, вновь обнял ее, но уже одной рукой, а она безвольно уронила голову мне на плечо. Так мы и дошли до общежития, словно в каком-то тумане. Подумав, я решил отвести девушку в свою комнату — ничего пошлого, просто она, такое впечатление, ничего не соображала и даже не могла назвать номер своей. Поплутав немного по коридорам, мы нашли нужную дверь, зашли внутрь… Я уложил Марину на кровать, прикрыл старым одеялом и уже хотел было уходить, но она вцепилась в мою руку и не отпускала. Что ж, видимо, придется какое-то время с ней посидеть.

В этот момент я почувствовал настолько чудовищную усталость, что на какое-то время даже отключился. Снова провал, и вот я уже сижу на полу, привалившись к железной кровати, а над ухом чуть слышно сопит Марина. Клюю носом и просыпаюсь уже утром, причем лежа на кровати. Девушки рядом нет, она деловито снует по комнате и гремит кружками. По комнате плывет аромат крепкого, правда, растворимого кофе. Впрочем, сейчас мне все равно.

— Доброе утро, — как ни в чем не бывало сказала Марина будничным голосом. Как будто бы и не было встречи с Вакулой, панического страха и стрессового беспамятства. Черт возьми, она неисправима. И, кажется, теперь уже по-настоящему начинает мне нравится.

— И тебе привет, — я резко вскочил на ноги и бодрым шагом направился к столу. На часах было начало восьмого. Как раз успеваем позавтракать и на планерку.

До базы «Рыси» мы шли молча, ежась от холода и периодически зевая. А внутри здания Марина и вовсе держалась еще более отстраненно. Меня на секунду кольнула легкая обида, но тут же прошла. Все правильно — сейчас не время и не место для каких-то выяснений отношений.

Мытников добродушно поприветствовал нас и сразу же заставил писать рапорты о вчерашней встрече с Вакулой. После этого, сказал он, марш в конференц-зал. А дальше… Дальше случилось то, о чем все уже забыли, потому что поверить в такое оказалось гораздо сложнее, чем в тех же эльфов. Кто-то словно ошпаренный выскочил в коридор с диким криком — разобрать удалось только то, что приграничный кордон атакован. И судя по тому, что мы находились не в женском общежитии, а в районном отделе МВД, дело было серьезное.

Вскоре все уже сгрудились у большого экрана в конференц-зале — и наши, и местные стражи порядка. А в прямом эфире шла прямо-таки настоящая война. Какие-то укрепления, дым, отблески пламени, оглушительный грохот реактивной авиации и пытающийся что-то сказать сквозь шум человек в военной форме. «Внезапная атака…», «…пытаемся взять под контроль», «стянуты дополнительные силы» — лишь обрывки фраз могли прорваться сквозь какофонию, но общий смысл и так был понятен. Чужаки пошли на прорыв, и на этот раз все довольно серьезно.