Борис Сапожников - В чужом небе [СИ]

— Мы понимаем, что вы нам говорите, товарищ начштаб, — впервые вступил в разговор Бессараб. — Но не можете ли вы сказать нам – сейчас у нас без крейсера нет этого вашего пресловутого, — он сделал акцент на этом слове, — тотального превосходства? Так ли нужен нам на данном этапе небесный крейсер?

— Быть может и нет, но это лишь на данном этапе. Вы отлично понимаете, что вместе с крейсером к нам придут новые приказы – и на прежних границах мы уже не остановимся. Мы собрали в Прияворье слишком много сил для этого. Наступление надо будет развивать.

— Значит, выходить не только на границы, — произнёс то, что опасались высказать вслух остальные, Бессараб, — но и за них.

Молчание Хлада стало для него лучшим ответом.

Мостик «Народной славы» чрезвычайно нравился маркизу Боргеульфу. Ведь выкупленный народным правительством у воздушных пиратов крейсер был построен на верфях Блицкрига, и не для кого-нибудь, а для самого адмирала Тонгаста. И если внешне хищные, похожие на клинки мечей небесные корабли Блицкрига, выглядели крайне просто, отдавая дань функциональности, то внутри их царил просто имперский стиль. Конечно, относилось это в основном к линкорам и крейсерам первого ранга, таким как флагманский «Дерфлингер».

Боргеульф занял роскошное адмиральское кресло, расположенное позади и немного выше капитанского. Он расположился волне комфортно и был особенно рад тому, что смог, наконец, сменить форму имперского офицера на блицкриговскую. Здесь никто уже не раскроет замысла владык Нижних миров, которые решили снова возвести на престол Урда царя из прежней династии. И сделать это не только при помощи штыков армии генерала Брунике и добровольцев Чёрного барона.

Рядом с маркизом заняли места Сигира и Озо. Оба предпочитали молчать. Вот только в глазах Сигиры маркиз видел сомнения. Он знал, что опытного следователя дивизии «Кровь» приставили к нему, чтобы следить и доклады свои она пересылала непосредственно в столицу. Вот только в последние месяцы, когда их группа трудилась в глубине Урда, делать это не представлялось возможным – отсутствовали нормальные каналы связи с родиной – и потому Сигира вынуждена была оставаться лишь пассивным наблюдателем. А действия Боргеульфа ей совсем не нравились. Маркиз растянул бескровные губы в улыбке. Ему очень нравилось, что сильная женщина бесится от собственного бессилия. Она уже ничего не сможет изменить. Ну а если и попытается, то у него всегда есть верный Озо, который прикончит любого по приказу Боргеульфа. В переделанном владыками Нижних миров оберсубалтерне не осталось ни капли сомнений – подчинялся он только приказам маркиза.

— Вы отработали механизм передачи приказа людям внизу? — в очередной раз спросил Боргеульф и стоявшего немного ниже профессора Боденя.

Светило медицины только кивнул в ответ. Он не желал развивать темы. Сейчас профессора интересовал больше всего самый масштабный из опытов, который он должен был поставить. Пускай многие знания ему были переданы теми, кого склонный к мистической ерунде Боргеульф называет владыками Нижних миров, но и его, Боденя, вклад недооценить нельзя. Это будет его прорыв, его победа, его открытие! Только его – и никакие владыки или тупые солдафоны не сумеют присвоить себе его – и только его! — славу. Профессор уже грезил научными работами и монографиями, лекциями в лучших университетах Континента. Однако для этого нужно, чтобы грядущий в ближайшее время масштабный эксперимент, к которому он готовился долгие месяцы, пошёл именно так, как было задумано.

— Профессор! — повысил голос Боргеульф. — Вы слышали меня?

— Да, отлично слышал, — отмахнулся от него Бодень. — На небольших группах механизм передачи приказов отработан. Я увеличивал расстояние до вдвое превышающего расчётное, как вы и хотели. Однако вы отлично понимаете, маркиз, что опытов с таким количеством, как мы имеем сейчас, конечно же, не проводилось. Это будет в некотором роде первый раз, и я не могу с уверенностью говорить о результатах. Вас удовлетворит такой ответ?

— Нет, профессор, — честно ответил Боргеульф, — но я понимаю, что лучшего, всё равно, не получу.

Бодень в ответ только плечами пожал. Он был слишком увлечён предстоящим экспериментом.

— Как быстро мы достигнем точки прибытия? — теперь Боргеульф обратился к капитану крейсера.

Тот сидел в кресле ниже него, и отвечать вынужден был не слишком вежливо, повернувшись спиной. Однако это ничуть не смущало ни его, ни маркиза.

— Расчётное время прибытия не поменялось. В восемь утра следующего дня мы прибудем в место расположения главных сил командармов Бессараба и Будиволны.

Оставалась последняя ночь. Последняя ночь перед тем, как все планы маркиза, наконец, начнут исполняться. Он работал над ними не покладая рук несколько долгих месяцев. Он забывал часто о еде и сне, в его рабочем кабинете сутки напролёт горел огонь. Не меньше времени чем там, он проводил в комнате, связывающей его с Нижними мирами, откуда вещали ему владыки. И вот теперь пришла пора узнать – чего же стоили все эти усилия. Он поставил на карту всё. Победит – вознесётся так высоко, что и генерал-кайзеру не снилось, а проиграет… Об этом лучше не думать. И маркиз гнал от себя все дурные мысли. Он приложил все усилия, и теперь просто обязан победить, иначе быть просто не может. Его железная воля преодолеет все сопротивления, какие только могут возникнуть на пути, и приведёт его – маркиза Боргеульфа – к поставленной цели. Просто потому, что иначе быть не может. Точка.

В последнюю ночь нет места для сомнений и колебаний.

После начала пускай и вялых, но хоть каких-то боевых действий, встречи с командиром молодогвардейцев оправдывать стало проще. Тем более что Духовлада назначили комодом – сиречь командиром отделения. Предыдущий получил две пули в грудь от черношлычников, что ни день устраивавших лихие кавалерийские налёты на ближние тылы народников. Рубаки Будиволны и Бессараба дрались с ними до последней капли крови – пленных не брали и сами в плен не сдавались. После страшных схваток их на земле, прихваченной первыми заморозками, оставались лишь окровавленные трупы. Из комодов Духовлад быстро вырос до замкомвзвода, а после и замкомэска. Его ценили как опытного человека – ветерана Гражданской войны, у которого и командный опыт имелся. А из-за дружбы, что он водил с начдивом молодогвардейцев Кудряем, Духовлад стал кем-то вроде неофициального связного между эскадронами Конной армии и Молодой гвардией. За что его весьма ценили – потому что таких вот мостиков между соединениями растущего Прияворского фронта было очень и очень мало.

Они сидели в несильно протопленной избе – обоим давно уже не страшен был самый сильный мороз, даже тот, что сковывает руки-ноги на Урдском севере. Перед ними на столе стоял давно остывший чугунок с картошкой да пара бутылок местного первача – какая встреча боевых командиров без него обходится. Но хозяйка, у которой квартировал Кудряй, всегда удивлялась тому, что тот не пьёт вообще, да и ест очень мало. Хотя продуктами начдива снабжали хорошо, и большая часть их доставалась именно хозяйке и её детям. Она и не жаловалась, но про себя дивилась странному человеку, и не удивлялась рассказам других о том, что, мол, молодогвардейцы все странные. Почти не едят, вовсе не пьют и не курят, и, главное, сами-то парни хоть куда, а до женского пола совсем не охочие. Многие ведь местные бабёнки давно уж соскучились по мужской ласке и не против были бы, притисни их молодые парни в новенькой форме с красными разговорами в тёмном углу да к тёплой стенке, а то и вовсе затащи на сеновал – не всё ж с бандитами потасканными жизнью да войной народармейцами баловаться. Но молодогвардейцы проявляли прямо-таки несвойственную их возрасту сдержанность, на самые прямые намёки не реагировали никоим образом – и многих женщин это начинало заводить по-настоящему. Вот только парни из Молодой гвардии оставались крепки духом и глухи к почти явным предложениям прогуляться на сеновал. Тогда о них пополз слух, что они-де все скопцы и им всё на свете пообрезали, чтобы только о войне думали. Вот только слухи эти быстро пресекались уполномоченными, и пресекались весьма жёсткими, на грани жестокости, мерами.