Борис Сапожников - В чужом небе [СИ]

Будиволна и Бессараб только плечами пожали. Оба старались иметь как можно меньше дел со стражей Пролетарской революции.

— Это – предатель и враг народа Гневомир Милорадов, уже больше двух лет как приговорённый заочно к высшей мере. И у него хватает наглости заявиться в расположение нашей армии, да ещё и обвинить в измене меня.

В избе повисла напряжённая тишина.

Крыть Гневомиру было, откровенно говоря, нечем. Он не знал о вынесенном заочно приговоре, однако понимал, что находится на родине в розыске после нападения на секретный объект на Катанге. Вот только никак не мог подумать, что тут найдётся тот, кто может узнать его в лицо – сумел его в этом убедить Ратимир. А выходит, всё не так гладко, и противник им попался намного умнее, чем они предполагали.

Теперь либо самому выхватывать револьвер, и пытаться прорваться к аэроплану вместе с Готлиндом, либо сдаваться. Оба варианта развития событий не сулили ничего хорошего.

— Меня решили топить по всем правилам, — добавил Хлад. — Подослали человека якобы с той стороны, и тут же отправили к вам, товарищи, ещё пару подставных с новостью о моём предательстве. Вот не найди меня бойцы – завтра же меня в расход пустили бы, и слушать не стали. Верно я говорю, товарищ Будиволна?

Командарму ничего не оставалось кроме как признать правоту начальника штаба.

— И доказательство сейчас сидит в нашей гауптвахте, — завершил свою обличительную речь Хлад.

— Завтра будем со всем разбираться, — поднялся со своего стула Бессараб. Он мельком подозрительно оглядел Хлада, но сказал лишь: – Скоро утро, и бой с Болботуном. Всем надо выспаться перед ним.

— И то верно, — поддержал его Будиволна. — Завтра после боя будем с этими провокаторами разбираться, — он тоже поднялся на ноги и добавил, усмехнувшись в роскошные усы: – В городе.

— Бойцы, — велел Хлад, сопровождавшим его молодогвардейцам, — обезоружить этих двоих и проводить на гауптвахту.

Сопротивляться Готлинд и Гневомир не стали – для чего лишний раз злить конвоиров. Ведь могут ненароком и прикладом приложить, пока ведут. Однако ничего подобного делать молодогвардейцы и не думали. Знакомый уже комвзвода быстро обыскал обоих, побросав на пол револьверы и пару ножей, что припрятал Гневомир. А после их вывели из дома, занимаемого командармами, и отвели в сырой погреб, служивший местной гауптвахтой. Правда, использовался он редко – даже самым отъявленным дебоширам и нарушителям дисциплины хватало одной ночи, чтобы надолго заречься. Вот и теперь в погребе сидел только один «постоялец» – и им оказался не кто иной, как Ратимир.

И снова Бушуй опередил меня. Мои пальцы только расстёгивали кобуру, а у него в руках уже были оба его револьвера. Но в этот раз на нас никто не кидался, а потому стрелять он сразу не стал, а жаль. Перестрелка положила бы конец всем переговорам и как нельзя лучше сыграла бы на руку нам. Хотя я слабо представлял себе, кто такие эти мы. Ведь с гипотетическими врагами нашего мира боролись сейчас лишь я, Гневомир и Готлинд. Да и борьбой наши хаотические метания вряд ли можно было назвать.

— Давайте обойдёмся без резких движений, — предложил примирительным тоном генерал Хлад. — Духовлад, что вы имеете против летуна, сопровождающего нашего гостя?

— Это враг народа и нашего дела, — заявил отлично знакомый мне командир чоновцев. — Его нужно немедленно прикончить. Я гонюсь за ним от самой Катанги.

— Вы не запутались в риторике, Духовлад? — полуобернулся в его сторону генерал. — Сложно быть одновременно врагом народа и нашего дела.

— У него получается весьма неплохо, — усмехнулся Духовлад.

— Ну, столь интересный экземпляр я не имею права отпускать, — снова повернулся к Бушую Хлад. — Я вынужден реквизировать вашего летуна до выяснения, так сказать.

— Есть только одно обстоятельство, которое мешает нам, — заявил в ответ Бушуй. — Я не умею водить аэроплан. Среди вас есть кто-либо готовый сесть за его рычаги и отвезти меня обратно?

Револьверы он при этом опустил, однако в кобуры возвращать оружие явно не торопился.

— Я выделю вам пятерых конных разведчиков, — пообещал генерал Хлад. — Они проведут вас мимо гайдамацких разъездов и выведут к городу едва ли не скорее, чем добрались бы туда на аэроплане.

— Но я должен как-то объяснить отсутствие летуна князю Росену.

Похоже, драться за меня он не собирался, и просто искал удобный выход из сложившей ситуации.

— Сообщите, что его забрал к себе Духовлад – командир отряда ЧОН из Усть-Илима, князь поймёт.

— А аэроплан послужит нашему делу, — усмехнулся Хлад. — Все вопросы решены?

— Я терпеть не могу лошадей, — бросил Бушуй, пряча револьверы.

— Но в седле-то держитесь? — спросил у него Духовлад.

— Я – офицер Гвардейского конвоя, — отрезал Бушуй ледяным тоном, — и не просто умею держаться в седле. Но лошадей всё же терпеть не могу.

— Простите уж, — развёл руками Хлад, — но авто вам отдать не сможем. Вряд ли вы на нём минуете позиции гайдамаков столь же скрытно, как верхом.

— Я просто поставил вас в известность, — отмахнулся Бушуй. — Где ваша лошадь? Я и так потерял слишком много времени, к рассвету мне надо быть на докладе у князя.

— К рассвету вряд ли будете, — покачал головой Хлад, — но что до полудня успеете, это можно гарантировать. Верно? — он обернулся к молодому человеку в тёмном полушубке и гусарских чакчирах.

— Верно, — кивнул тот. — Если, действительно, хорошо держится в седле.

Бушуй тут же ожег его ледяным взглядом, но парню в полушубке было всё как с гуся вода.

— Идёмте со мной, — пригласил он Бушуя, и тот вежливо попрощавшись со всеми разом ушёл куда-то во тьму.

— А этого надо немедленно спалить, — подступил ко мне Духовлад. — Он слишком опасен…

— Я же сказал, что забираю его с собой, — отмахнулся от него, как от назойливой мухи генерал Хлад. — Вы ещё чином не вышли, чтобы командовать мною.

Духовлад вынужден был отступить, и я понял – у меня появился шанс. Призрачный, но всё же. И пока мне стоит быть как можно покладистей, чтобы, действительно, не угодить в костёр. Я дал разоружить себя и сам сел на заднее сидение автомобиля. С боков меня притиснула пара дюжих ребят в пехотных шинелях, винтовки он пристроили между ногами – и стволы их воинственно торчали вверх. Правда, без примкнутых штыков, те, как и положено, покоились в лопастях на поясах бойцов. Генерал Хлад уселся впереди вместе с шофёром. А Духовлад с ещё несколькими бойцами последовали за автомобилем верхом.

Ехали мы медленно, потому что ночью иначе никак. Дороги видно не было совсем и перед нами то и дело выскакивали, попадая в свет мощных фар автомобиля, ямы, рытвины и колдобины, которые приходилось объезжать. До лагеря Народной армии однако добрались ещё затемно.