Борис Сапожников - В чужом небе [СИ]

Я дал полный газ, почувствовал, как мой аэроплан побежал по ровной палубе. Включил антиграв, убирая шасси, и потянул на себя рукоятку, поднимая «Ньюпорт» в небо. Самый страшный и жестокий воздушный бой за последние две войны для меня начался.

Мы влетели в битву без подготовки. Казалось, только я поднял свой аэроплан с палубы «Королевского ковчега» – и вот я уже в самой гуще свалки. В прицел попал серо-стальной «Шмель», борта его украшали затейливые узоры в виде языков пламени. Я, не задумываясь, нажал на гашетку, пуская длинную очередь по вражеской машине. Летун успел уйти от неё в последний момент, резко бросив аэроплан влево и вниз, но всё равно часть пуль прошили ему короткое, как у всех безразгонников, крыло. Но вот уже откуда-то сверху на меня буквально обрушивается враг. «Оса», такой же разведчик, как и я, поливает мой «Ньюпор» из обоих пулемётов. Я дал самый полный газ, уводя машину из-под огня. Но враг не отставал. Он продолжал обстреливать меня, не скупясь на патроны. Хорошо, что меткостью особой блицкриговец не отличался. Однако на хвосте у меня сидел упорно. Я плавно увёл машину вправо, а после резко рухнул в пике. «Оса», насколько я помню из объяснений Оргарда, аэроплан скоростной, но не очень манёвренный. Особенно на виражах. Но тут и моему «Ньюпору» похвастаться нечем. Вражеский летун не сумел среагировать вовремя – его аэроплан пронёсся надо мной. А когда он начал уводить его в пике, я уже поднимал нос моего «Ньюпора». Секунда – и «Оса» оказалась в прицеле моих пулемётов. Я без жалости нажал на гашетку, давая длинную смертоносную очередь. Пули прошили лёгкий аэроплан, оставив в его корпусе строчку из чёрных дыр. Засверкал искрами мотор. Почти тут же отключился антиграв. И боевая машина, ещё секунду назад, легко несшаяся по небу, скапотировала, уходя в неуправляемый штопор.

Я выравнял машину, огляделся, ища своих, но ни одной машины со значками эскадрильи «Смерть» не увидел. Лишь на пределе видимости мелькнул вроде мотоцикл Оргарда. Я рванул в том направлении. И как оказалось успел вовремя. Два «Шмеля» уже заходили на боевой разворот, готовясь превратить в кровавый фарш солдат, сидящих в десантной лодке. Отчаянный зенитчик палил по ним из спаренных пулемётов, но толку от этого не было никакого. Наперерез блицкриговцам ринулись мы с Оргардом. Тот и правда поливал небо свинцом без видимого результата – все снаряды уходили в «молоко», но заставляли сильно нервничать летунов обоих «Шмелей».

Я атаковал с фланга – на полной скорости подлетел почти вплотную к врагам до того, как они успели отреагировать на моё появление. И лишь после этого дал длинную очередь по ближнему «Шмелю». Я не переставал давить на гашетку, стараясь одной очередью зацепить сразу оба аэроплана. Наверное, это было совсем уж любительство, я растратил слишком много патронов. Но результат был налицо. Ближнему «Шмелю» пули угодили прямо в двигатель. Он вспыхнул, заплевался искрами, из него повалил густой, жирный дым. Блицкриговский летун вынужден был привстать, чтобы видеть хоть что-то. Он поспешил увести машину из-под обстрела и быстро вышел из боя – продолжать его у него не было ни малейшей возможности. Второму «Шмелю» досталось всего ничего. Но главное – он отвлёкся от десантной лодки и обрушил весь свой гнев на меня.

Я пронёсся мимо него на полной скорости, начал стремительно, почти отвесно набирать высоту. Враг тут же ринулся вдогонку. На хвост ему сел Оргард на своём мотоцикле, но быстро вынужден был сдаться. В плане набора высоты его машина сильно уступала нашим. Он лишь послал вдогонку «Шмелю» длинную очередь, ни один снаряд которой не попал в цель. Меня не зацепил – и то ладно.

«Шмель» оказался более упорным врагом. Да и летун за его рычагами сидел куда опытней меня. Он не купился ни на одну уловку из моего крохотного арсенала. Продолжал наседать, обстреливая мой «Ньюпорт» короткими очередями. Пули уже несколько раз дырявили хвост моего аэроплана, оставляли строчки чёрных дыр в его фюзеляже. Я мельком глянул на счётчик патронов – их осталось на одну хорошую очередь. Слишком уж сильно разбазарил я их, когда обстреливал сразу оба аэроплана.

Ещё немного и враг прикончит меня. Я осознал это с ужасающей отчётливостью. Наверное, только это странное чувство обречённости и толкнуло меня на самый отчаянный трюк из всех, какие только можно себе представить. Я только слышал о нём, но ни разу не видел, чтобы хоть кто-то решился исполнить хоть что-то отдалённо похожее. Я дал полный газ, выжимая из двигателей все силы. Враг устремился за мной на полной скорости – отставать он не собирался. Мимо пронеслась пара аэропланов, даже не понять, чьих именно. Они дрались на виражах, поливая друг друга очередями. Но мне сейчас было не до них. Не сбрасывая скорости, я резко рванул рычаг влево и почти сразу же отключил двигатель. Теперь только инерция влекла мой аэроплан. Он стремительно разворачивался навстречу врагу. Блицкриговец явно не ожидал ничего подобного. Время словно замедлило свой бег – да что там! — оно почти остановилось. Медленно-медленно вплывал в прицел силуэт «Шмеля». Я успел разглядеть его во всех подробностях. Понял, что нос моей машины задран высоковато, а потому часть патроном пройдёт, увы, мимо цели. Но я уже поставил свою жизнь на кон – назад пути нет. Я нажал на спуск – и время снова рвануло сумасшедшим галопом. Одной очередью я выпустил все оставшиеся пули. Строчка зажигательных снарядов прочертила воздух, на миг она словно соединила наши аэропланы. Блицкриговец не успел выстрелить в ответ. Выкрашенный жёлтым нос его «Шмеля» вспыхнул. Несколько пуль пробили тело летуна. Он дёрнулся и грузно осел в кабине.

Мой аэроплан клюнул носом. Я поспешил снова запустить двигатель, быстро разгоняя его до максимальных оборотов, пока мой «Ньюпор» не скапотировал. Пора возвращаться на авианосец для быстрого ремонта, подзарядки и главное, заправки боеприпасами. Ведь в моих пулемётах не осталось ни одного патрона – мне совершенно нечем было бы даже обороняться от врага.

Адмирал флота Ильтерн Рекбрен казалось пребывал в полной апатии. Его словно и не интересовало то, что происходит за пределами боевого мостика суперлинкора «Колосс», на котором он держал вымпел. Он сидел в почётном кресле, установленном в дальней и, следовательно, самой защищённой части мостика. Поза его была свободной. Он то и дело начинал покачивать ногой или отстукивать каблуком популярный быстрый танец. Левой рукой подпирал щёку. Глаза его были всё время полуприкрыты, словно пожилой адмирал флота постоянно хотел спать. Правда, надо отдать ему должное, на свои годы Рекбрен не выглядел. Больше сорока пяти ему никто бы не дал при первом знакомстве, хотя порог пятидесятилетия он перешагнул полтора десятка лет тому назад.