Борис Сапожников - В чужом небе [СИ]

— Вы серьёзно сейчас насчёт царственной особы государя? — побледнел непонятно из-за чего агент. — Неужели снова на трон воссядет законный самодержец?

— Если и воссядет, — зло ответил я, — то будет всего лишь безвольной марионеткой Блицкрига, как нынешний майордом Нейстрии.

Агент ничего говорить не стал, он просто захлопнул перед моим лицом ставень.

Я сплюнул под ноги. От поведения его просто зло брало. Откуда столько слепой веры в какого-то эфемерного государя. Неужели Революция ничему не научила нас? Почему всем так тяжело стоять прямо и нести на своих плечах груз ответственности за свои действия? Отчего так хочется повалиться в ноги, пускай даже тирану, лишь бы он думал на всех и решал за всех, а остальные только выполняли его указания. Без раздумий и колебаний – с радостью от осознания того, что ими правят, а они свалили на другого, более умного, а главное обличённого властью, всю ответственность.

С такими вот мыслями я добрался до трамвайной остановки. До вокзала я катил в вагоне, где не было ни одного блицкриговца. Однако из-за косых взглядов, что бросали на меня обыватели нейстрийской столицы, мне становилось не по себе. В конце концов я поймал себя на том, что в вагоне, полном офицеров Блицкрига, на который вполне могут напасть бомбисты-франтирёры, я чувствовал себя отчего-то намного уютней и спокойней. Пускай это и противоречило логике.

Команды покинуть лётное поле, почему-то всё не было и не было, и я уже начал подозревать, что происходит нечто неладное. Быть может, сиверцы собрались силами или к ним подошли подкрепления, и они готовят новый удар на город. А может быть, первая атака была только удачно поставленным спектаклем, и прямо сейчас на столицу Державы обрушиваются свежие дивизии в синих и красных жупанах. Но всё оказалось намного проще.

Примерно через четверть часа после посадки, к нам подошёл Аспирант, и сообщил, что мы должны быть готовы взлететь в ближайшее время.

— Потому техники сразу и накинулись на аэропланы, — сказал он. — Приказ был готовить их к повторному взлёту в кратчайшие сроки. Мы не сильно умаялись во время самого сражения, а потому нам приказано провести разведку окрестностей города. И прикрыть кавалерию – сейчас из города выходит несколько эскадронов. Собираются как следует пройтись по рассеянным войскам Сивера, не дать им снова объединиться. Ну и перебить как можно больше, пока они ещё не оправились от первого шока.

— И чего их прикрывать? — пожал плечами Готлинд, которому новая боевая задача пришлась явно не по душе. — Сами не справятся с разгромленным противником?

— С кем они там справятся, а с кем – нет, уже их дело, — отрезал Аспирант. — А наше, если ты ещё не забыл, выполнять приказы нанимателя. Нам за это платят – ты ещё не забыл про это, Готлинд?

Летун покраснел. Конечно, кому будет приятно, когда его отчитывают прямо перед боевыми товарищами. Но если честно было за что. Аспирант полностью прав – Готлинд позволил своей неприязни взять верх над разумом. Как бы то ни было, а пока мы наёмники на службе у генерал-кайзера, то должны выполнять все приказы его командования. Если не нравится такой расклад, всегда можно уйти. Вот только идти-то Готлинду как раз некуда. Наверное, из-за этого он и бесится.

— По машинам, — скомандовал Аспирант. — Поднимаемся в небо через пять минут.

Дорога до восточного фронта оказалась удивительно недолгой, хотя все мы настроились на месяцы тряски в вагонах. И на удивление приятной. Потому что всем наёмным офицерам и летунам в том числе выделили нормальные вагоны с отдельными купе на двух человек. Компанию мне составил Оргард, который, несмотря на живой характер, оказался вполне сносным соседом. Главной его особенностью, что меня обрадовала, стало то, что он ложился спать очень рано и вставал очень поздно. Словно в поезде он впал в некую спячку.

— Терпеть не могу поезда, — пожаловался он мне в первый же вечер, когда мы только отправились в наше путешествие по железной дороге. — От этого перестука меня постоянно в сон клонит. Хорошо ещё, что не укачивает. И ты следи, — он густо покраснел при этих словах, — чтобы я не сыграл с койки. Бывает со мной такое в поездах.

— Особенно когда они ночью внезапно трогаются, — кивнул я. — Со всеми бывает.

Наш эшелон мчался почти без остановок. Мы пролетели Нейстрию, оккупированные её регионы. После промчались через пару курфюршеств Блицкрига. И всё почти без остановок, лишь только для заправки локомотивов углём и водой. Поговаривали, что нам уступали дорогу даже санитарные поезда, а ведь они всегда пользовались приоритетом, и это их право никогда не обсуждалось даже. Однако насколько правдивы были эти слухи мы, конечно же, не знали – и верить им или нет, оставалось делом каждого.

А потом потянулась прифронтовая полоса. Движение нашего эшелона заметно замедлилось. Нас не останавливали для проверок и по-прежнему продолжали уступать дорогу, вот только состояние полотна оставляло желать лучшего. Сразу видно, что тут прокатилась война – серьёзной скорости на не раз и не два взорванных и после наскоро замененных рельсах уже не разовьёшь. Да и заправки иногда приходилось ждать часами. Ведь угля или даже воды могло попросту не оказаться на той станции, где мы остановились. И тогда самое парадоксальное, нам приходилось ждать эшелон с углём, чтобы наполнить свои тендеры, или торчать на станции, пока мобилизованные местные солдаты-тыловики подвезут воду и зальют её в баки паровозов.

Когда же мы миновали границу с Державой, въехав в область уже активных боевых действий, нам в сопровождение выдали сразу бронепоезд. Не слишком большой, но весьма внушительно ощетинившийся стволами орудий, какими не побрезговал бы и небесный фрегат. Вот тогда сразу стало ясно – где на самом деле идёт война. Ведь даже оказавшись в прифронтовой полосе, в нескольких сотнях вёрст от имперских окопов, таких мер предосторожности не предпринимали.

— Конница этой молодой гвардии урдцев совсем распоясалась, говорят, — сообщил мне Оргард. — Рейды устраивают что ни день – и нападают даже на эшелоны, которые не охраняют как наш бронепоезд.

— И как же они останавливают эшелоны? — спросил я больше ради того, чтобы поддержать разговор. Невыносимо скучно было путешествовать в молчании, глядя в окно на унылые пейзажи обезображенного войной края.

— Да по старинке, — усмехнулся Оргард, — кидают на полотно несколько брёвен, чтобы дальше ехать не смогли – локомотив, конечно, тормозит, и на него налетают со всех сторон. Поговаривают, что несколько эшелонов вырезали подчистую. Но обычно ограничиваются простым налётом – перебьют сколько смогут и отступают, пока на место не прибыло подкрепление или аэропланы не пригонят. Ну или пока не разберут завал под пулями и дальше эшелон не покатит.