Ник Харкуэй - Мир, который сгинул

Нкула Джанн, узнав о коварных планах Гумберта Пистла, собрал пиратов Захир-бея и примчался нас спасать. Когда выяснилось, что мы и сами все уладили, спасатели напились и стали горланить песни о пастушках.

Рао и Веда Цур заявили, что будут крестными ребенка Джима и Салли.

Ронни Чжан взглянул на маму Элизабет и сказал ей прямо в лицо, что не прочь встряхнуть этот мешок с костями. Она огрела его половником. Их третье свидание прошло без секса, но Эссампшен ясно дала дочери понять, чтобы та не вздумала являться утром без предупреждения.

Итак, вот он я: стучу в дверь Гонзо, чувствуя себя пятилетним мальчишкой.

Он открывает и приглашает меня в дом. Его правая рука еще в гипсе. В левой, как выяснилось, кость только треснула. Мы проходим в гостиную и садимся у камина.

– Ну… – говорит Гонзо.

И не надо так на меня смотреть! Это самый неловкий момент в моей жизни. Что принято говорить человеку, у которого ты украл мозги? Который напичкал тебя пулями и выбросил из грузовика? А он что должен сказать, когда ты спас его жизнь и весь мир?

Несколько минут мы вообще ничего не говорим. Потом недолго обсуждаем, как хорошо идут дела и какой странной будет новая жизнь. Умолкаем. Нельзя вести светский разговор с человеком, которого знаешь с рождения, когда в гостиной сидит слон. С другой стороны, все и так очевидно. К чему слова?

– Знаешь, а я до сих пор хожу без имени…

– Шутишь?

– Ну ты меня никак не назвал, так что нечего смотреть на меня как на идиота.

– И то верно, – отвечает Гонзо. – Не назвал. А ты… еще хочешь этим заниматься?

– Чем?

– Ну геройствовать.

– Не знаю.

– Я нет, – уверенно заявляет Гонзо. – С меня хватит. Я хочу… не знаю чего. Но хочу. Отдохнуть мне пора.

– Ясно.

– Словом… если надо… можешь быть Гонзо Любичем.

Задумываюсь.

– Нет. Хотя спасибо.

Молчание. Несколько минут мы оцениваем друг друга.

– Давай притворимся, что обо всем поговорили, – наконец предлагает Гонзо.

Интересная мысль.

– Давай, – осторожно киваю я.

– Нам ведь необязательно было говорить.

– Нет… необязательно.

– Хм… – Гонзо умолкает.

– Но надо придумать правдоподобную историю. На случай допроса.

– Верно. – Он размышляет. – Скажем, сперва я извинился, что стрелял в тебя. Это хорошее начало.

– Или я извинился… ну не за то, что существую. Об этом я не жалею. За то, что не сразу сообразил, в чем дело, и пытался отобрать у тебя Ли.

– По-твоему, мы могли с этого начать?

– Да уж, на правду не тянет. Но ты понял, куда я клоню.

Гонзо кивает.

– Скажем, я извинился за то, что в тебя стрелял.

– Лады.

И тогда он бросается ко мне, обхватывает меня тяжелыми руками и дрожит на моем плече, а я бормочу что-то вроде: «Все нормально, все хорошо» и пытаюсь его утешить.

Честное слово, я не знаю, что мы друг другу говорим. Но это длится несколько часов, и в конце концов я уже не понимаю, кто мы – братья, друзья или кто еще. Просто Гонзо и я. Мне нелегко рядом с ним. Однако дело сделано, и надо двигаться дальше.

Захир-бей выходит из машины. Солнце садится за пышным зеленым лесом. В долине под нами журчит вода и поют птицы. Кто-то огромный бродит среди деревьев. В следующий миг кто-то помельче взвизгивает и умолкает. Вдалеке виднеется город-крепость с высокими башнями и бледными домиками. Ветер доносит до нас бормотание с улиц.

– Найденная Тысяча, – говорит Захир-бей.

Мир, который мы знали, исчез навсегда. Новый красив и опасен. Он – это мы . Я сижу рядом с Элизабет и Захир-беем и гляжу на первые звезды над головой.

– Готовы? – спрашивает бей.

Дыхание Элизабет на моей щеке. Отвечаем хором:

– Да.

Авторство может быть единоличным, но, по крайней мере, этот автор не умеет полноценно функционировать в вакууме. Первым делом я должен поблагодарить Клэр. Я начал писать эту книгу в январе 2006-го (мы тогда планировали нашу свадьбу), а договор с издательством подписал в 2007-м, в день, когда мы переезжали на новую квартиру, – то есть переезжала Клэр, а я ходил на встречи, где все были со мной очень милы. Без ее проницательности и смеха эта книга получилась бы не такой осмысленной и смешной, а я был бы очень одинок.

Как водится, я много чего позаимствовал (вернее, нагло стянул) из книг, которые хотел бы написать сам, но мой особый поклон П. Г. Вудхаузу, сэру Артуру Конан Дойлю и Александру Дюма. Важно не то, что они делали, а как они это делали.

Мой проводник в джунглях книжной торговли – непревзойденный Патрик Уолш, без которого меня давно бы сожрали медведи. Джейсон Артур из «Хайнеманн» и Эдвард Кастенмайер из «Кнопф» держат меня в узде, когда я распоясываюсь, и тактично, но твердо просят делать все правильно. Люди, работавшие над дизайном, оформлением, презентациями и продажей книги, устроили из моей работы настоящий праздник жизни, чудной и прекрасный.

У своих родителей я получил – с течением времени, разумеется, – великолепный мастер-класс по написанию и выживанию книг; кроме того, они научили меня быть человеком.

Спасибо всем, кто участвовал в Охоте за Названием. Хороших названий в природе меньше, чем снарков, и они куда изворотливее, чем тритоны Гасси Финк-Ноттла.

И напоследок. Все герои этой книги – собирательные образы. Некоторые черты принадлежат живым людям, но я соединил их так, чтобы никто не догадался, откуда они взялись. В романе нет ни одного настоящего портрета, однако, если приглядеться, над чьими-то усами вы можете заметить свой нос. Спасибо всем моим анонимным донорам.

Ну а теперь за следующую!

Ник Харкуэй, Лондон, 2008

Спальный район ( фр. ).

Метанациональная школа наук и искусств Джарндиса – Хоффмана ( нем. ).

Холодность, сдержанность ( фр .).

Черт подери! ( Фр. )

Каково? ( Фр. )

Дрянь, сволочь ( фр .).

Дерьмо ( фр .).

Мой император ( фр. ).

Castle, rook – «замок» и «грач», два названия шахматной ладьи.

Посадка ( фр. ).

Смысл существования ( фр. ).

(Зд.) по совместительству ( лат. ).

Милосердие, жертвенная любовь ( лат. ).

Сверхчеловек ( нем. ).

Черт возьми! ( Фр. )