Михаил Нестеров - Посланники Великого Альмы

Она бросилась к Литуану и стала лихорадочно выспрашивать у него, была ли гроза накануне сражения, — старый священник покачал головой: «Нет, за два-три месяца до битвы не было ни одной».

Что делать? Что делать? Лори была готова перевернуть время, вывернуть его наизнанку… Но время только ухмылялось, приобретая каменные черты Альмы, и продолжало сводить её с ума. И Лори снова сидела возле идола, но молилась только на отца, Сару, Ричарда Харлана, Джулию… Молилась на живых людей. Изваянный бог был равнодушен к её просьбам. Никто ещё не подвергался таким пыткам. Вот тогда-то Лори и обозвала Альму дураком.

Сегодня Олла, подстегнутая громовыми раскатами, вбежала в тронный зал.

— Ты что, не слышишь? — спросила она у королевы и указала вверх.

Лори махнула рукой и осталась на месте. Но неожиданно её заставили согнуться резкие и болезненные толчки внизу живота. Еще одна напасть — Лори ждала очередного наказания в виде разрешения беременности со дня на день. Проклиная темпераментного вождя и его несвоевременное принятие священного сана, Лори с перекошенным от страдания лицом воззрилась на подругу.

Олла все поняла. Она опрометью бросилась вон из зала, чтобы предупредить о близких родах королевы. К тому же нужно было успеть приготовить роженицу и совершить обычный в таких случаях ритуал.

Старшая жрица, узнав новость, велела убрать храм цветами. А за священником, читающим проповедь на поляне амазонок, срочно послали.

Темнеющий небосвод снова вздрогнул. Из-за далеких, невидимых глазу гор по небу стала расползаться чернильная зыбь. Остановилось время, замерли все звуки; но слышалось в небе шуршание фиолетовой тучи, словно и в самом деле небесный простор был твердью…

— О, Боже, — шептала королева, придерживаемая с двух сторон жрицами. Ты видишь, что это единственное в жизни, чего я боюсь.

Ее вели в храм. Живот Лори, упругий ещё час назад, сейчас казался ей огромным водянистым пузырем. При каждом шаге внутри рождались волнообразные движения, но, как ни странно, Лори не чувствовала внутри чего-то живого, которое должно и обязано быть волнующим. Одна вода. Нервно подсмеиваясь над собой, она думала, что это и к лучшему — отойдут воды и все.

Когда её вводили в храм, с неба упали первые капли дождя.

Для Тепосо-священника это была первая служба, ознаменованная предстоящим рождением ребенка. Он не был готов к этому. Но Литуан смотрел на него подбадривающим взглядом. Старый священник расположился на каменной скамье, уступая свое место более молодому служителю культа, и ждал появления роженицы.

Как только королева появилась на пороге храма, все присутствующие почему-то отвернулись от неё и воздели руки, глядя в очи идола. Лори подвели к алтарю, она опустилась на колени. Диадему из черных перьев сменил венок из разноцветных орхидей, чьи-то заботливые руки отстегнули золотую пряжку, и плащ упал с плеч королевы. Она осталась в короткой юбке и с полоской ткани поперек груди.

Событие это для всех было радостным вдвойне. Во-первых, роженицей была сама королева, и, во-вторых, это было первое появление на свет ребенка после кровавых событий, произошедших десять месяцев назад. Первое рождение ребенка — это великий и торжественный знак возрождения народа великого Альмы. И — связывая эти события воедино — это было символично: королева первой подарит своему народу ребенка.

Наверное, судя по все возрастающему беспокойству Лори и её болезненному лицу, до этого торжественного момента остались даже не часы, а минуты.

Все ждали выступления священника, а Лори приходила во все больший ужас. Последняя деталь — венок на голову — почти лишили её сил.

Широкая сапотовая лавка, установленная правее алтаря, была предназначена для нее, роды пройдут принародно, как всегда; и как только зал огласит голос новорожденного, все присутствующие выйдут из храма, чтобы уже вне святилища во всеуслышанье возблагодарить Альму. Рождение у всех народов всегда является таинством, детей посылают боги, и посему сегодня в храме произойдет ещё одно омовение: новорожденного омоют в небольшой купели, в которой готовят благовонные настои для самого Альмы. Этим действием только что родившегося человека в своей непорочности приравняют к богу. Сейчас купель, внешне похожая на чашу, исходила приятным запахом из настоя лепестков цветов и мелиссы, две жрицы держали наготове широкие полотенца. А пока все забыли, казалось, о роженице и смотрели в рот священнику.

Новые толчки внутри Лори совпали с первыми словами Тепосо.

— Братья и сестры, — довольно неуверенно начал он, сказав о святости обряда и о его чистоте. Литуан согласно наклонил голову. Молодой служитель продолжил: — Но не можем мы не вспомнить в этот торжественный момент о том, как Бог создал Мир. Всего шесть дней потребовалось Всевышнему, чтобы засветило солнце на небосклоне и побежали по земле ручьи. Бог создал человека, насадил землю рыбами и птицами, фруктовыми деревьями.

Бледная Лори чувствовала, глядя на Тепосо, что сейчас зайдется в неудержимом смехе. Нет, она просто расхохочется во все горло. В те дни, когда «избранник чужого племени» выведывал у неё содержание Библии, Лори отмахивалась от него, и более-менее глубокие познания из Книги молодой индеец почерпнул из беседы Джулии с Аницу. Те слова глубоко запали ему в душу, с тех пор, не получая больше никакой дополнительной информации, он добавлял к уже познанному свое — иногда точно попадая, иногда нет.

Лори уважала обряды альмаеков, но молила Бога только об одном: чтобы этот цирк поскорее закончился. Потому что Тепосо переключился на врага всех священнослужителей — дьявола. Лори не сдержалась и хохотнула, когда Тепосо продолжил свою мысль:

— Многоликий сатана, ничего не смыслящий в мироздании, неожиданно восстал против Альмы! — Дальше все было знакомо. — И не ему знать секрет сотворения мира, потому давайте оставим его в покое. Дьявол ничтожен в сущности своей, и не ему знать секрет мироздания.

«Все, — подумала Лори, отдуваясь, — пошел по кругу. Сейчас заговорит о дне первом».

— Самым великим и первым днем был день первый, когда Бог впервые…

Лори поймала на себе чей-то пристальный взгляд. Повернув голову, она увидела Оллу. Та едва заметно кивала на дверь, глаза её спрашивали: «Слышишь?»

Лори слышала. Через открытые двери храма до неё доносились звуки дождя. Он усиливался с каждой минутой и вскоре превратился в настоящий ливень. Вода стояла серой стеной, вначале выбивая пыль с булыжников мостовой, затем зашумела в разрастающихся на глазах лужах. Ворчливые раскаты грома то приближались, то удалялись, ветра не было. Но внезапно плотную стену дождя качнуло резким порывом. Вначале легкий, потом крепкий ветер, а затем настоящий вихрь заставил падать воду под большим углом. И… снова затишье. Шквал ветра ослаб и прекратился так же неожиданно, как и возник. Несколько секунд гробовой тишины, и стены храма сотряслись от хлесткого удара грома; а мгновеньем раньше дверной проем святилища ярко осветился от вспышки молнии.